Недомут

- Нормально, - похвалил клетчатый инквизитор. - Это нормально, Леша, потому что указывает на ненормальность, я имею ввиду извращения с пластилиновыми поделками. В этом есть самосознание и внутренние процессы. Если это развить в мире, можно стать философом, аналитиком, управленцем. Но у тебя не развито, понимаешь? Если процессы шли - они все равно на этапе уперлись в стену. Я не знаю, как... Может, книг правильных не хватило? Причем не понятно, где именно что уперлось, посколько процесс шел нормально и в десять лет ты стоял где нужно. Что там дальше, а? Ну расскажи мне про шестнадцать лет, что ли. Чем ты жил в это необычайно интересное и важное время?

Смурнов поежился под ласковыми глазами следователя.

- Несчастная любовь, - извинительно-негромко высказал он. - Вы же об этом знаете.

- Да ни ничего мы не знаем, - махнул рукой цепкий. - Знаем, что девчонку звали Леной и вы даже не целовались. Все. Анализом мы видим, что все чувства в последующем у тебя протекали по той же схеме. Но это ведь поверхность, это то, что видит любой. Картина все равно недостроена, поскольку твои чувства и мысли закрыты. Можешь описать?

- Да, - неуверенно подтвердил Смурнов, чувствуя отсутствие вариантов.

- Давай, - жестко сказал правдивец, вдавливая кнопку миниатюрного диктофона.

- Можно в письменном виде? - попросил он. - Вам все равно, а мне так удобнее.

Секунды две пиджачный поколебался.

- Хорошо, - сказал он, останавливая движение ленты. - Так даже лучше, у тебя получается.

Он усмехнулся.

- А что мешало сказать: такие, мол, дела, люблю тебя, Леночка? Я люблю - тебя. Кто мешал-то? Бабай? Комитет государственной безопасности?

- Я не знаю, - ответил Смурнов.

- Ладно, я знаю, - вздохнул противоположный. - Но ты все равно опиши подробно. Фактов не было, поэтому катай про мысли и чувства. Ты хоть понял, что не надо меня стесняться? Ты понял, что в некотором смысле я тебе ближе, чем родная мать?

- Вот именно, что в некотором, - осторожно съязвил Смурнов.

- Кончай ты, - наморщился злой, разыгрывая на лице обиду. - Я ведь искренне начал желать тебе добра в последнее время. Более того, я верю, что у тебя все наладится. Понимаешь? Ты ни разу в жизни не поверил в себя, а я через неделю дурацких бесед уверовал. А раз я верю в тебя и хочу добра, я тебя вытащу. Понял? Как бы ты не сопротивлялся, я вытащу тебя из дерьма, даже если ты мечтаешь в нем оставаться, а так оно, похоже, и есть.

- Спасибо, - вежливо сказал подопечный.

- Рано еще, - хмыкнул милостивый, - ничего пока нет. Кстати, когда мы отработаем по программе - а я верю, что отработаем - и ты выйдешь раздирать в куски этот мир... не спорь, не бойся и не спрашивай, ты выйдешь и порвешь мир... так вот, я, наверное, буду ходатайствовать перед Советом: тебе нужна женщина, пусть они устроят.

- Здесь? - волнительно спросил Смурнов.

- С ума сошел, какое здесь? - рассмеялся благостный. - Тебе нужна женщина в мире, и в мире ты ее получишь. Только не такая, как Катя, поскольку, во-первых, она тебя не любила, а во-вторых - и это, наверное, главное, - она сама вряд ли заслуживала любви, эта Катя, она жила не на уровне, чтоб чего-то всерьез заслуживать: от тебя, от людей, от Бога. Она, говоря всерьез, была мелочной и глупой, вульгарной и не знающей, чего сама хочет. Ты, правда, был еще хуже, твой уровень стоял ниже ее... отсюда, кстати, все беды: твой уровень энергетически ниже ее, а мужчина не может уступать в этом женщине. Ты никогда не мог психологически справиться с ней по жизни, и поэтому, конечно, не мог справться с ней у себя внутри. Но Совет, наверное, устроит тебе личную жизнь и любовное приключение, чтоб ты не тратился на разную ерунду...

- Ерунду? - переспросил Смурнов.

- Да, - подтвердил удивительный.

На полминуты зависла невнятная тишина. Посидели, помолчали, посмотрели по сторонам, на коврик, белую дверь, в потолок и на заоконье. Там виднелись леса и горы, а за ними, наверное, клубилась жизнь. Господи, какое дикое место, мелькнуло в сознании у Смурнова.