Недоросль

Э, мужик, дела твои действительно плохи. Из рассечённого виска струилась чёрная в полумраке кровь, перемазав всё его лицо, руки и одежду, выглядевшую когда-то весьма презентабельной. Я мог ошибиться, но и рвало его, похоже, с кровью. Видимо это и был "тот", которого "под микитки". Хотя, это был тот ещё детина. Не иначе, как все посетители против него ополчились, так как одолеть такую тушу было весьма непросто. Между тем страдалец затих, свернувшись на земле эмбрионом. Его била заметная дрожь. Я подошёл вплотную и присел на корточки. Похоже, что моё приближение не осталось незамеченным.

- Пить, - прохрипел он.

- Может перевязать вначале?

- Пить!

Я огляделся. То, что на углу дома стоит кадушка, причём с водой, я уже заметил. Но в чём принести? На счастье моё и бедолаги, прямо на кадушке висел деревянный ковш. Зачерпнув им воду, я на всякий случай понюхал её. Вроде свежая. Хотя, ему сейчас должно быть всё равно.

Незнакомец с трудом приподнял голову и припал к воде. Сделав пяток шумных глотков, вылил остатки себе прямо на рану. Запёкшаяся, было, кровь, вновь заструилась по виску. Я в панике решал, что бы мне пустить на перевязочный материал. Заметив мои метания, парняга ткнул в подол своей рубашки - рви, мол. Уговаривать меня не пришлось. Я рванул солидный лоскут, еле справившись с качественной тканью. Но перевязать рану мне не дали. Парень буквально выхватил обрывок, и сам прижал его к голове.

- Ещё воды принеси... - язык вроде не заплетается. Да и алкоголем если и тянет, то самую малость.

- Может в дом сбегать за чистой?

- Не надо. Тащи эту.

Пока я преодолевал три десятка метров туда-обратно, он уже сидел, пытаясь подняться на ноги. Действительно богатырь, каких поискать. Лапищи - почти как две моих. Я придержал его, помогая подняться. Весу в нём было под центнер, притом жиром там и не пахло. И, пожалуй, не совсем парень, скорее молодой мужик, лет двадцати пяти.

- Ты хто таков? - вот, и голос уже немного окреп.

- Стёпка я.

- Дурак ты, Стёпка. Я спрашиваю - из прислуги, или постоялец?

- Постоялец, - ответил я немного обиженно. Ещё бы! Я тут помогаю ему, а он сразу обзывается. Похоже, незнакомец почуял мою обиду:

- Ну, прости, Стёпка. Спаси, Господи за помощь. Пойду я.

- Может помочь?

- Не надо. Дойду.

Он ещё сильнее навалился на моё плечо, окончательно выпрямляясь, и заковылял прочь, всё ещё держа окровавленную тряпку у виска. Штормило его основательно, и я, справедливо сомневаясь в его способности самостоятельно добраться до дома, осторожно пошёл следом. Мои догадки подтвердились. Буквально через полсотни метров он, не удержавшись на ногах, проломил своей богатырской тушей ветхий плетень и свалился головой в чёрные кусты. Пришлось повторить процедуру становления его на ноги. В этот раз он не стал отказываться от моего сопровождения.

- Далеко хоть идти? - поинтересовался я, надеясь, что не очень, и мне потом не придётся плутать одному по ночной Москве.

- Далековато, - расстроил меня он, - но по прямой. Сейчас за угол завернём, а там знай себе, топай.

Ну, хоть так. Свернув направо, по указанию парня, мы попали на широкую улицу, и пошли, если не ошибаюсь, в сторону центра. Резво пошли вначале. Но его вес, слабость, остатни моей хвори сделали своё дело. Постепенно идти стало тяжелее, а потом мы и вовсе стали иллюстрацией к фразе "Битый небитого везёт". С трудом доковыляв до очередной скамейки, мы рухнули на неё. Из груди незнакомца вырывались сипы, хрипы, какое-то бульканье.

- Жив ещё? - спросил я.

- Не дождёшься! - оптимистично ответил он и закашлялся, сплёвывая под ноги.

- Зовут-то тебя как? - дождавшись окончания приступа, я решил завершить знакомство.

- Зовут-то? - переспросил он. - Гришкой зовут, - и помолчав немного, сплюнул и добавил: - Орлов Гришка. Слыхал, небось?

- Не-а, - честно ответил я. Да и в самом деле, откуда мне знать московских трактирных забияк восемнадцатого века.

- Не слыха-ал? - немного разочарованно протянул Гришка. - Ну, ты и лапоть. Откуда такой взялся?

- Оттуда, - махнул я рукой в сторону, с которой пришли.

- Оно и видно. Ну, может и к лучшему. Пошли, что ли?

- Пойдём, если силы есть, - не стал возражать я.

Пока мы отдыхали, погасли последние отблески длинного июньского заката, но темнее не стало. Ночь сдула с чёрного купола неба зыбкую хмарь, и огромная лунища засияла ослепительно, всё выше и выше карабкаясь над горизонтом. По крайней мере, света от неё было больше, чем от остальных источников, которых не могло не быть в вечернем городе. В какой-то момент пропали сады и огороды, а каменные двух-трёхэтажные здания вплотную прижались к улице. Лёгкий ветерок дохнул прохладной сыростью: где-то рядом была большая вода. Мы двигались, пусть не спеша, но, по крайней мере, больше не останавливались на отдых. Неожиданно Гришка прервал мой мысленный подсчёт шагов, которым я занимался, уткнувшись носом в мостовую:

- Ну вот... пришли уже почти.