Недоросль

- Степан, друг мой, вовек не забуду! Нет, отныне не друг, но брат мой! А слушай-ка, - Потёмкину на радостях явно хотелось совершить что-нибудь этакое, - ты-то что у нас всё один, да один? Хочешь, я тебя с кем познакомлю, а то мне уж от наших придворных дурочек проходу не стало: "Кто таков, да откуда?". Видят же, что мы с тобой близко общаемся.

- Нет, не надо. Спасибо, - остудил я пыл Потёмкина.

- Почему?

- Ты ж сам и ответил. Дурочки мне без надобности.

- Да ладно тебе! В твоём-то возрасте не всё ль равно - палата ума у неё, или так себе - кот наплакал? А может, - внезапно озарило его, - у тебя есть кто, о ком мне не ведомо? - потом, видимо разглядев что-то на моей физиономии, воскликнул: - Э, брат! Твоя очередь. Выкладывай всё, как на духу!

- Может потом, как-нибудь, Гриш, - уныло сказал я, - вон у тебя уж губы посинели, замёрз.

- Ничё, - беспечно заявил он. - Чай не заболею. А заболею, так не помру. Рассказывай.

Пришлось рассказывать. О моём пленении бандой Юраса, знакомстве с Мишкой, который оказался не Мишкой вовсе, а Машкой. О наших приключениях, знакомстве с Орловым, Екатериной, внезапном откровении-разоблачении. О том, как понял, что Машка для меня стала значить что-то большее, чем боевая подруга. И о том, как волнуюсь, от того, что она не успела к нашему отъезду из Москвы, и до сих пор о ней ни слуху, ни духу. Потёмкин слушал, не перебивая, и было видно, что он действительно проникся моим рассказом, за время которого мы всё же постепенно приближались к берегу.

- Гончарова, говоришь, Мария. Ясно, - задумчиво проговорил он, стоило мне закончить рассказ. - А вот...

- Погоди, Гриш, - перебил я его, заметив, что Орлов уже не дремлет, а внимательно наблюдает за нами из-под шляпы. - Смотри, "благодетель" твой нами интересуется. Сейчас будем объяснять, что мы так долго обсуждали.

- Да ну, плевать на него теперь! Что-нить придумаем!

Выдумывать, к счастью, ничего не пришлось. Внимание Орлова отвлёк Макар, который показался из мастерской, бережно неся коробочку с "моделью" золотого песка. С ним на пару поспешал и Кулибин.

Повторная промывка удалась. То ли совок попался удачный, то ли промывавший на этот раз Орлов действовал очень аккуратно, но не потерялось ни одного грамма драгоценного металла. Ну, или совсем чуть-чуть, учитывая погрешность весов. Все были довольны, за исключением Ивана Петровича.

- Долго, - резюмировал он. - Долго и муторно. Тут механизьм не помешает. Думать надо.

- Драга! - озарило меня смутно помнимое слово.

- Драга? - переспросил Кулибин.

- Она самая, - подтвердил я. - Точно не помню, как устроена, но, навроде большого колеса с ковшами...

- Не помнишь, и не надо, - отрезал изобретатель. - Я, пожалуй, сам скумекаю. Вроде как представилось уже. Вот завтрева и начну собирать.

Ну что сказать? Одно слово - Кулибин!

Потом была экскурсия по объекту. Мне было бы гораздо интереснее, не разбереди Гриц своим разговором душу. Но всё равно, кое-что произвело впечатление. Во-первых, это модель парового двигателя, который устойчиво работал, попыхивая паром из выпускного клапана, и окутанный едким, но душистым дымом жарко сгорающей в топке смолы. И пусть вращающийся вал можно было с небольшим усилием остановить двумя пальцами, Кулибин заявил, что в самом ближайшем времени он берётся значительно повысить "силу машины". Правда, времени в обрез, так как Михайла Василич просил подумать над особыми мехами, чтобы собирать газы различные, электричеством получаемые, но помощников много, так что справится.

Второе устройство, которое с гордостью продемонстрировал Косолапов, было аналогом приёмника Попова. Правда, посетовал при этом, что сделал бы раньше, но никак не мог дождаться платины на когерерную трубку. Прибор уже уверенно реагировал на разряд электрофора на расстоянии двадцати метров. В общем, кое-что из того, что я успел вспомнить и рассказать Ломоносову, потихоньку реализовывалось на практике. Хотя видно было, что до настоящего прорыва ещё ой как далеко. Не то, что о промышленных масштабах, о единичном производстве говорить ещё рано было. Хотя я зря придираюсь. Учитывая, что времени прошло всего с гулькин нос, сделано было действительно очень много.

После позднего обеда начали собираться обратно. Орлов так и не вспомнил, что хотел спросить у нас что-то, а может и не хотел вовсе. Потёмкин был задумчив, но сквозь его задумчивость временами прорывались отблески бушующих эмоций. Он походил на лавовый поток, в котором через тёмную остывшую породу просверкивают местами ярко-алые, а местами ослепительно белые прожилки. Да и вообще, весь он был как застывший на мгновение вулкан, готовый в любой момент взорваться огненным гейзером.

Мы уже вскочили на коней, как нам навстречу показались бравые вояки, охраняющие периметр по заставам. С собой они тащили связанного по рукам худощавого гладко выбритого мужика лет тридцати пяти. Несмотря на изрядно потрёпанный вид, ясно было, что человек этот не из простых.

- Что у вас там? - Орлов перегнулся в седле.

- Шпиёна словили, вашсиясьтво, - браво отчеканил один из конвоиров. - Что делать-то с им?