Недосказанность на придыхании

Вы никогда не задумывались над такой несправедливостью: мы лишены возможности обмениваться жизнями друг с другом ? Я не имею ввиду вариант «богатый с бедным» или «больной со здоровым». Я имею ввиду отдать свою жизнь. Именно.

Жертвуют же люди почки ? Почему бы не жизни ?

Вот Вам, пример: кто-то умирает от рака и цепляется за жизнь всеми силами – операциями, методами лечения, процедурами…, отчаянно пытаясь продлить своё существование хоть на день, хоть на час. В то же самое время, другой ненавидит каждую минуту своей жизни: укорачивая её чем только подвернётся: наркотой, пьянством. В конце концов, берёт на себя тяжкий грех и накладывает на себя руки. Отчего мы не наделены способностью поменяться жизнями ? Раковый бы отдал свою жизнь суицидальному, а суицидальный – раковому.

Согласитесь, это было бы справедливо, разве не так ?

Не чувствуете Вы, что нас в этом обделили, обокрали ?

Меня одно время, эта мысль довольно даже крепко занимала, и я много об этом передумала, перемыслила.

Вот в чём неувязка и почему нас, вероятнее всего, там, наверху (или внизу), «обделили»: раковый-то поменялся жизнью с радостью и превеличайшим энтузиазмом, конечно, а что касается суицидального – так тот бы призадумался: в замешательстве, вроде даже и согласился бы, а, когда дело дошло бы до самого акта «передачи», то и отказался или призадумался бы ещё глубже, под каким-то предлогом отошёл бы в сторону и тут же тихонько, наскоро повесился. Почему ? Думаю, по той же причине, что предложи суицидальному пойти в бой – какая разница как умирать ? – героем-то и благороднее ! – но ведь он не пойдёт. Ни за что не пойдёт.

В минуты безумного отчаяния, переминая в руках только что полученный в аптеке оранжевый валиумный бутылёк с тридцатью таблеток, я предлагала себе такой вариант: пожертвовать собой ради какой-то возвышенной цели.

Но тут же, во мне вскипала ярость и отвращение. Я воспринимала это героическое предложение как возмутительнейшее оскорбление. Суицид, это – личная месть, личный манифест и личный протест: тому и тем, что довели до этого и совершить его надобно и требуется только своими руками.

Дело ещё в том, что умирать я и не хотела, а как и любой другой суицид – я хотела «не быть».

А ведь я держу в руках смерть ! Вот она, в моих собственных руках, в этих костлявых леденящих трупешных пальцах, в этом оранжевом пластмассовом бутыльке с шестьюдесятью дребезжащими как погремушка, таблетками. Так-то – от детской погремушки до смерти.

-–

Письмо #28

Вы – что ж, полагаете, что я по-прежнему люблю поэта Камаля ?

Ну, что же … Я расскажу Вам о Камале и о себе – о нас обоих.

Те первые 7 месяцев, которые мы провели вместе, общаясь на Facebook, были самыми благословенными за все 20 лет моей эмиграции и встреча с ним, перевернула моё окаменелое существование. Он проник в мою жизнь, и с ним я обрела «дом», который тщетно искала всю свою жизнь. В этом «доме» я и проживаю по сей день: Ваша культура, Ваше религия и народ. Об этом я Вам еще расскажу особенно.

Так уж вышло, что и в его жизни, за последние 20 лет, эти месяцы стали для него исключительно счастливыми …

Своим появлением, он пробудил меня от летаргического сна, в котором я пребывала все предыдущие годы. Словно сомнамбулистка, я ходила, рожала, готовила, убирала, говорила… И только встретив его, поняла, что я вовсе и не жила, а волокла своё тощее тело и заглохнувшую душу сквозь время.

Никогда мне не забыть, тот самый момент моего пробуждения и озарения … всё вдруг просветлело, очистилось, окрасилось в цвет, обрело вкус, Душа задышала и многочисленные звуковые тона разом нахлынули в мой слух …

Никогда я не была такой прекрасной, здоровой, счастливой и окрылённой … И никогда я не писала таких литературно-одарённых текстов.

Никогда уже и не буду.

От улыбок и смеха, мускулы на щеках и животе, с непривычки изнывали болью, а я продолжала хохотать и хохотать, в тоже самое время охать и скулить, держась за живот и сваливаться со стула под стол. В жизни я не только столько не смеялась, но и редко когда улыбалась.

Даже после ухода его из моей жизни, я уже не вернулась в прежнее сомнамбулическое состояние: настолько исполинским и навечным оказалось его влияние на меня. Это я уже тогда в полной мере осознавала: что именно так и произойдёт, что обратного пути уже никогда не будет. Оттого потеря его оказалась для меня поистине необратимой душевной катастрофой, и рана эта, вся изрытая-испаханая метастазами, неутихающе кровоточит и ноет и по сей день.

Время лечит ? – Нет, оно штопает. Дырку в носке. А ведь прежде кружева плело.

Да, я любила его с высшей степенью неземной преданностью, нежностью, до полнейшего самозабвения и душевного разомления.

Не повторится этому: та, поистине неземная, возвышенная Любовь, какая у меня была с Камалем выпадает лишь раз в жизни. Многих Господь даже и одним-то разом не благословляет.