Недостижимая корона (Марина Мнишек, Польша - Россия)

Сапега умел признавать поражение и знал, что в военном деле ценится не только умение побеждать, но и умение достойно проигрывать.

– Открыть ворота! – злобно рявкнул он, но тотчас вздел на лицо улыбку и отсалютовал пролетевшей мимо него всаднице обнаженной саблей.

С каким удовольствием он обрушил бы свою саблю ей на шею!

Странная теперь у Марины была жизнь.

Помнится, было время, когда ей снилась крутая лестница. С величайшей осторожностью поднявшись высоко-высоко, она вдруг ощущала, что ступеньки колеблются под ногами. В следующее мгновение лестница складывалась, точно гармошка, и Марина повисала в воздухе, понимая, что сейчас грянется оземь. Само падение не снилось никогда – Марина успевала проснуться, задыхаясь от страха, в ледяном поту.

Вот в таком состоянии – еще не свершившегося падения – она находилась сейчас постоянно.

Дмитрий метался от Калуги в Коломенское, из Боровского в Угрешский монастырь, оттуда в Серпухов… Бой следовал за боем, удачи сменялись поражениями. Его всюду сопровождали донцы во главе с Заруцким, который однажды как ни в чем не бывало появился в Калуге с несколькими тысячами войска, – и Марина с Барбарой.

Беременность утомляла Марину необычайно, и чем дальше, тем становилось тяжелее. Даже появление Заруцкого не вывело ее из состояния того оцепенения, в каком она теперь пребывала. Иной раз до такой степени все ей становилось безразлично, что хотелось уснуть вечным сном, только бы не суетиться больше.

Так чуть не произошло в Угрешском монастыре. Тогда Дмитрий все еще хотел держаться поближе к Москве. Однако польский гетман Жолкевский, пленивший царя Василия Шуйского, пошел через Москву с намерением захватить «вора». Действовали поляки в такой тайне, что почти в обхват стали вокруг монастыря. Но это каким-то чудом стало известно касимовским татарам, которые никак не могли выбрать себе господина и служили то полякам, то Дмитрию. Вот и на сей раз так вышло, что сам Ураз-Махмет, касимовский царь, уже был у Жолкевского, а сын его продолжал держаться за Дмитрия. Более того, с ним у «вора» оставались его мать и жена. Жалея своих, Ураз-Махмет тайно послал к Дмитрию человека с предупреждением. Посланный прибыл в последнюю минуту, поэтому уходили из монастыря в страшных попыхах.

Никакого награбленного добра – а его свезли в монастырь немало! – забрать с собой не успели. Вдобавок никак не могли разбудить Марину. Она отмахивалась от попыток поднять ее с постели, словно не понимая, что подвергает всех смертельной опасности. Дмитрий был вне себя от ярости, кричал, что решил бросить ее – зачем она ему теперь, если Сигизмунд отнял у нее титул московской царицы! Барбара пыталась унести свою госпожу на руках, но не хватило сил.

Вмешался Заруцкий. Он оставил своих донцов дожидаться, вбежал в монастырь, завернул спящую Марину в одеяло и так, на руках с нею, пустился во главе своего отряда. Дмитрий и Барбара шли на рысях следом.

Словом, ускользнули из-под самого носа поляков. Те ни с чем воротились на Девичье поле, где стояли тогда.

А касимовский царь, словно раскаявшись, что его волею ненароком спасся Дмитрий, учудил вот какую штуку. Взял да и приехал в Калугу под тем предлогом, что хочет с сыном повидаться. Дмитрий за свое спасение оказал Ураз-Махмету всяческое уважение и даже устроил ради него псовую охоту. Вырвались вперед четверо охотников: сам Дмитрий, Ураз-Махмет и два «ближних боярина» царика: Михаил Бутурлин и Игнатий Михнев. Скрылись за лесом… как вдруг через некоторое время видят люди: летят обратно во весь опор Дмитрий да его «бояре» и криком кричат:

– Спасайтесь все, Ураз-Махмет посадил в засаду своих людей, чтобы убили нас!

Охотников было мало, все поспешили удариться в бегство в Калугу. Гнались за ними татары или нет, сего никто не видел, да и оглядываться некогда было.

Сын Ураз-Махмета по-прежнему оставался в войске Дмитрия, и великодушный царик никогда ему укора за отцово предательство не делал, к прочим татарам относился как к дорогим соратникам. Ураз-Махмет же больше не появлялся ни в Калуге, ни в своем Касимове. Думали, он воротился к полякам либо в Москву.

В октябре Марина родила сына. Крестили его Иваном.

На пиру в честь этого события Иван Мартынович Заруцкий напился так, что его без чувств унесли. Никто и никогда не видел атамана в подобном состоянии! Марина избегала его, не хотела и слова сказать. А впрочем, она мало выходила из дому – все хворала после родов. И Барбара была при ней неотлучно, никак не поговоришь…

И вот именно в то время в Калугу пришел на рысях татарский отряд с предложением Дмитрию: принять его под свои знамена. Во главе были касимовец Петр Урусов и его брат.

Ох, как обрадовался Дмитрий! Пошли пиры, а потом татары попросили устроить для них псовую охоту.

Как-то так получилось, что отправились немногие: Петр Урусов с братом и еще самые близкие им люди да Дмитрий с несколькими «боярами».