Недостойная

— Не знаю, — ответил Агрирус. — На этом то, что знаю я, заканчивается. Меня просили помочь только по артефактам. Сейчас свяжусь с дознавателем, который ведёт расследование, доложусь насчёт кольца-нейтрализатора. Обещал. Да, кстати… Завтра всех собираются допрашивать, кто знал Эн или общался с ней.

Валлиус поморщился.

— Ясно, я понял. У нас таких тут полбольницы, если не больше…

— А у нас — пол-университета, — хмыкнул проректор. — Дознавателям придётся нелегко, особенно учитывая личную заинтересованность принца Арчибальда. Он связывался со мной уже трижды. Да, кстати, хотел спросить… — Велмар с тревогой посмотрел на Арманиуса. — Ты-то как, Берт? Тебе ведь нельзя прерывать процедуры.

— Пока боремся, — ответил ректор. — А там посмотрим.

— Без Эн придётся туго, — вздохнул Валлиус и тоже посмотрел за стекло палаты. — Эх, знать бы, кто её так… Придушил бы своими руками.

Чуть позже, когда Велмар и Янг отправились обратно на свои рабочие места, Брайон позвал Берта к себе в кабинет со словами:

— Надо поговорить. А потом поедешь домой. А то, боюсь, придётся тебя селить на соседнюю с Эн койку.

Заметив удивлённый взгляд Арманиуса, главный врач пояснил:

— В том смысле, что реанимировать тебя надо будет, а не то, что ты подумал.

Уже в кабинете, попросив у секретарши два чая и вазочку с печеньем, Валлиус продолжил:

— Понимаешь, существует такое правило… Любой потерявший память должен иметь опекуна. Опекуном кроме родственника может стать любой человек, который имеет над больным какую-то… скажем так — власть. Я практически уверен, что этим озаботится Арчибальд, как только вернётся в столицу — он Альго, имеет право. Но также таким правом обладаем и мы с тобой. Я — как куратор Эн и её начальник, ты — как ректор университета, в котором она числится аспиранткой. Что думаешь?

Арманиус, нахмурившись, лихорадочно рассуждал.

Удивительно, что Валлиус вообще вспомнил об этом, но если бы не вспомнил, Берт бы и не догадался о подобном правиле. Логично, ведь потерявший память приравнивается к ребёнку, а у ребёнка должны быть либо родители, либо опекун.

И речь сейчас шла не о формальной бумажке, а о том, куда отправится Эн после выписки в случае, если память так и не вернётся. Думать об этом не хотелось, но подумать было необходимо.

— Ты считаешь, ей будет плохо у тебя дома, Йон? Она же, наверное, была в гостях…

— Была, — кивнул главврач, — и неплохо ладит со всей моей семьёй. Но… обедать она сегодня позвала не меня, а тебя.

— Да, и я не очень понял, почему.

Валлиус посмотрел на него почти с жалостью.

— Ты иногда тупишь ну просто как ржавый ножик, Берт. Ладно, забудь. Я думаю…

— Нет, погоди, — Арманиус заинтересованно подался вперёд. — Что ты имеешь в виду? Я хочу понять.

Брайон закатил глаза.

— У Эн пропала только память. Память, но не чувства. Чувства невозможно уничтожить извне, только изнутри. И она продолжает хорошо относиться к нам не потому что превратилась в ребёнка, а потому что это идёт изнутри неё.

Берт несколько мгновений молчал.

— Ты хочешь сказать, что… — произнёс он медленно. — Что…

— Ну? — в глазах Валлиуса впервые за этот день появилось вселенское ехидство.

Мысль была настолько невероятной, что Берт даже не мог её озвучить.

— Я нравлюсь Эн?

— Не-а, — ответил Брайон весело. — Она тебя, гада, ненавидит. И сегодня очень чётко это показала, предложив накормить кашей.

Арманиус, наверное, улыбнулся бы, но сил хватило только на то, чтобы дёрнуть губами.

— Короче говоря, оформляй опекунство ты. Ко мне в гости, если что, ты её и так пустишь. Я не хочу, чтобы Арчибальд посадил Эн в золотую клетку.

— Ты думаешь, он способен?

— Нет, ничего аморального он не сделает, конечно. Просто поселит в каком-нибудь доме за городом, приставит сиделок и врачей. И кстати… — Валлиус усмехнулся. — Ни за что в жизни он не пустит к ней тебя.

Это оказалось решающим аргументом.

— У меня нет с собой документов на ректорство. Я сейчас тогда домой, за ними, а потом к вашему юристу.

— Давай, — кивнул Брайон и, склонившись над какими-то документами, пробурчал: — А то, понимаешь, недостойная…

Арманиус встал — голова вновь закружилась — и, направившись к выходу из кабинета, сказал, сам не понимая, зачем он говорит это именно Валлиусу и именно сейчас:

— Я тогда ошибся.

— Ничего-ничего, — донеслось в спину ласково-ехидное. — Тогда — это дело прошлое. Главное, чтобы ты не ошибся сейчас, Берт.

Оказалось, легко сказать, но трудно сделать. Арманиус, привыкший к тому, что находить дома всё необходимое помогает родовая магия, потратил с пару часов, роясь в библиотеке в поисках официального договора с подписью императора. Злился, ругался, бухтел, проклиная сам себя — развёл бардак в доме! — но в итоге всё-таки нашёл. И ещё через пару часов, шатаясь от усталости, вышел из кабинета госпитального юриста, держа в руках бумажку, где было указано, что именно он является опекуном Эн Рин до момента восстановления её памяти. Валлиус подмахнул эту бумажку, даже не читая, и саму Эн уговаривать не пришлось — она только сказала: «Ты, Берт? Конечно!» — и сразу поставила в углу невнятную закорючку.