Недоступная девственница

Минут десять они болтали о том о сем, потом сеанс связи закончился. Модести вернулась к себе, приняла душ, потом направилась в больницу. Разговор с Вилли Гарвином поднял ей настроение. Вилли был всегда рядом, всегда такой же — верный, преданный, согласный занимать то несколько загадочное в глазах посторонних место в ее жизни. Очень немногие могли понять, что это было сверхпривилегированное место.

В семь утра Модести разбудила Джайлза, накормила его завтраком, а потом пошла в дом Мбарака, чтобы поспать хотя бы несколько часов. Она уже стала раздеваться, когда в окне увидела приближающийся «лендровер», а за ним грузовик. Во второй машине был водитель и двое полицейских в форме. Модести вспомнила, что вчерашний курьер упоминал полицейских. Обе машины остановились возле домика Пеннифезера. Модести вздохнула, застегнула брюки, надела рубашку и вышла из дома.

У домика доктора шла какая-то оживленная дискуссия. Ангел и Джон выглядели смущенно и грустно. Джайлз, отчаянно жестикулируя, выражал несогласие с полицейскими. Когда он сделал очередное неловкое движение и выбил из руки одного из блюстителей порядка мухобойку, Модести испытала приступ тревоги. Она-то знала, что в недавно получившей независимость Танзании представители власти весьма ревниво оберегают свое достоинство.

Сержант, похоже, насмотрелся военных фильмов. Заложив руки за спину, развернув плечи и выпрямившись, он пролаял доктору Пеннифезеру:

— По приказу министерства разрешение на работу аннулировано. И нечего спорить. На ваше место направлен африканский доктор. Он прибудет завтра.

Пеннифезер почесал затылок, поморгал и сказал:

— По крайней мере, разрешите мне хоть дождаться его. Я должен ввести его в курс дел. Я тут не особенно занимался писаниной, и мне нужно обсудить с ним больных…

— Это совершенно ни к чему. Он знает свое дело, — сержант сердито хлопнул мухобойкой по ладони. — Вы уезжаете сегодня и все. Это правительственная политика. Там, где это возможно, иностранцев заменяют местными кадрами.

Растерянность Пеннифезера постепенно сменилась неудовольствием.

— Если политика правительства состоит в том, что я должен оставить на произвол судьбы тяжелобольных, то тогда вашему правительству надо дать коленом под зад… Ой, прошу прощения, Ангел.

Сержант был готов испепелить взором надоедливого докторишку, но тут решил вмешаться Джон Мбарака.

— Извините, Джайлз, — обратился он к Пеннифезеру. — Мы уже спорили с ними и пытались убедить. Если мы станем настаивать, то они закроют здесь все — миссию, церковь, школу… Пожалуйста, не беспокойтесь насчет больных. Я и Ангел присмотрим за ними день-другой, пока не прибудет новый доктор.

Пеннифезер стоял со смущенным видом, и его длинные руки смешно болтались по бокам. Затем он пожал плечами и, добродушно ухмыльнувшись, сказал:

— Господи, опять я остался без работы!

Сержант повернулся к Модести, смерил ее взглядом, потом спросил, но не ее, а Джона:

— Это та самая женщина, мистер Мбарака?

— Да, она нам очень помогла.

Мухобойка сержанта хлопнула по его сапогу.

— У вас нет визы? — произнес он скорее утвердительным, нежели вопросительным тоном.

— Боюсь, что нет. Я не собиралась посещать вашу страну. Я совершила вынужденную посадку. Мистер Мбарака сообщил властям об этом.

— Конечно, сообщил. Ваш самолет в порядке?

— Теперь, да.

— В таком случае вы должны улететь сегодня же. Никто не имеет права находиться в нашей стране без визы. Это серьезное нарушение. Очень серьезное. — Рука с мухобойкой указала на дорогу. — Завтра я снова приеду, мистер Мбарака, и если все останется по-прежнему, вы будете отвечать.

Он двинулся к машине, а констебль за ним. Когда взревел мотор и машина уехала, поднимая за собой тучи пыли, Пеннифезер задумчиво произнес:

— Самый настоящий псих. Терпеть не могу психов, которые еще много о себе понимают. Ну, ладно, пойду напишу бумагу для нового доктора. — Он двинулся было к дому, потом вдруг резко остановился, пораженный новой мыслью. — Слушайте, Джон, ему хорошо распоряжаться, но как я сегодня уеду? У меня сейчас нет при себе ни гроша, надо ехать в банк, где у меня всего-то жалованье за два месяца работы. А как насчет билета домой? АМС собирается его оплачивать?

Джон Мбарака почесал густые, напоминавшие войлочную шапку волосы.

— Конечно, оплатит, Джайлз, но на это уйдет какое-то время.

— Можете лететь со мной, — предложила Модести. — Я все равно возвращаюсь в Англию.

— Правда? — просиял Пеннифезер. — Как это мило с вашей стороны, Модести.

— Буду рада составить компанию, — отозвалась та. — А теперь давайте сделаем так: вы будете диктовать ваши заметки, а я писать.

К середине дня все, что надо, было сделано. Модести упаковала вещи и пошла попрощаться со своими хозяевами, которые находились на маленьком кладбище, ухаживали за полудюжиной недавно появившихся могил.

— Джайлз — достойный человек, — говорила Ангел, печально глядя на деревянные кресты. — Трое погибло сразу же, а троих никак нельзя было спасти, хотя он очень старался. Вряд ли кто-то на его месте сделал бы больше.