Недоступная девственница

Он некоторое время молча разглядывал лежащего в проходе Жако. На его лице появилась кривая ухмылка.

— Им пришлось попотеть. У Уилли не было никаких шансов — связанный, один против двоих. Но, Боже мой, еще немного, и он расправился бы с ними! Бьюсь об заклад, ты гордишься Уилли, это же обалдеть можно, как он сражался с ними!

— Да, это было здорово. В свое время я все обдумаю, если у меня будет такая возможность. Но сейчас все еще очень больно.

Брюнель вышел из пилотской кабины. Он бросил взгляд на Лизу, посмотрел на Чанса и сел напротив Модести. Минуты две они пристально смотрели друг на друга, потом Брюнель улыбнулся и взял книгу. Повернувшись к Чансу, он сказал:

— У нашей гостьи кровь на подбородке. Разбуди Лизу и скажи ей, чтобы вытерла.

Разбуженная Лиза двигалась словно автомат, глаза ее были абсолютно пусты. Лиза достала из аптечки вату и пузырек антисептика, сделала тампон, и Модести почувствовала, как холодная жидкость приятно пощипывает лицо. Закончив процедуру, Лиза уставилась на Модести и не отводила глаз, пока Брюнель не приказал ей сесть.

Он встал и, склонившись над Модести, пристально посмотрел на нее.

— Так значительно лучше.

В его голосе неожиданно послышались нотки сочувствия, и это поразило Модести. Однако она взглянула на него совершенно равнодушно.

— Ваши прелестные губки больше не кровоточат, — сказал Брюнель. — Надеюсь, вы немного пришли в себя?

Он улыбнулся и резко ударил ее по лицу ребром книги. Все произошло настолько неожиданно, что Модести даже не успела уклониться от удара. В ушах у нее зазвенело, из разбитой губы потекла кровь.

Джайлз рванулся было к Брюнелю, но тот не обратил на него никакого внимания, сел и вновь раскрыл книгу.

Модести пыталась собраться с мыслями. Удар, боль — все это было ничто, она никак не могла понять смысл разыгранной им сцены, ей не удавалось постичь мотивы Брюнеля, и это было еще мучительнее, чем боль физическая. Она не сомневалась, что он сделал это с какой-то целью, но с какой? Пока это не поддавалось расшифровке. Модести отлично знала, что в любом противоборстве решающим фактором всегда выступает сила воли. Она научилась управлять своей волей и умела так точно фокусировать ее, что в нужный момент это позволяло ей буквально излучать мощнейшие потоки физической и психической энергии. Но чтобы победить, необходимо понять противника, уяснить для себя его технику обманных и упреждающих ударов.

«Здесь Брюнель переиграл меня по всем статьям, — напряженно размышляла Модести. — Почему для убийства Уилли он избрал столь жестокий способ и почему он вначале велел Лизе помочь, а потом сам же нанес мне удар?»

Это был совершенно непостижимый человек, а с непостижимыми противниками Модести еще не сталкивалась. Она с трудом поборола приступ паники, столкнувшись с самой страшной опасностью, которая называется потерей уверенности в себе.

Модести улыбнулась Джайлзу, призывая не волноваться за нее, и закрыла глаза: самым главным сейчас было восстановить внутренние силы и укрепить содрогнувшиеся под натиском врага защитные бастионы.

Рано или поздно приходится проигрывать. Но только не сейчас! Брюнель должен быть повержен, хотя бы в память об Уилли. Да, ты сделаешь это во имя него. Не трогательная надпись на надгробном камне, а побежденный Брюнель — вот лучшая эпитафия Уилли Гарвину.

Глава 9

Адриан Чанс положил ладони Лизе на шею и слегка сжал пальцы. Его запястье все еще было перебинтовано. Лиза лежала на спине поперек постели, а над ней, словно орел над добычей, распластался Чанс. В душном влажном воздухе их покрытые потом обнаженные тела поблескивали словно бронза. Сквозь прорези жалюзей на высоком окне комнату заполняли широкие лучи горячего африканского солнца.

— Ну же! Поговори со мной, Лиза, — сказал Чанс и, увидев, что на лице ее появилось выражение напряженного ожидания, довольно улыбнулся.

— Пожалуйста… я едва дышу.

Она с трудом повернулась и легла на подушку. Он чувствовал, как дрожит ее тело, и сознание того, что это не притворство, приятно льстило его самолюбию.

— Прости меня, — в голосе Лизы звучало отчаяние, — я пытаюсь понять, чего ты хочешь, но у меня ничего не получается. Ты сегодня какой-то не такой, Адриан.

— Ты должна научиться выполнять мои желания, дорогая. Я же сказал тебе, что делать, — поговори со мной.

— Но… о чем?

— Давай подумаем. Ну, расскажи мне о Уилли Гарвине. Какой он был?

— Я не могу. Не помню, — Лиза закрыла глаза.

— Какая жалость! Тогда расскажи, как тебе было приятно в тот момент, когда мы вышвырнули его из самолета. Уверен, что это ты помнишь. Ты все время орала.

— Мне было страшно.

— За него?

— Нет!

Лиза непроизвольно крикнула, надеясь, что голоса услышат ее и поверят в эту ложь.

— Нет, я боялась, что он… что он вырвется и набросится на меня.