Недотрога

— Желудок промыли, но она постоянно отключается… — быстро сообщил Суворов глухим, совершенно убитым голосом. Работники скорой помощи задавали профессиональные вопросы.

И вся троица удалялась от меня, оставляя без присмотра. Идеальный шанс сбежать. Я могла делать что угодно. Вместо этого стояла и думала о том, что любопытство губит кошку.

Она. Кто это? Точно кто-то очень близкий Суворову. Человек, из-за волнения о котором он совершенно позабыл обо мне. На смену желанию немедленно покинуть это место пришло осознание, что… не могу. Во мне всё восставало, диктуя: «Останься! Останься! Ты не можешь уйти!»

Но почему я не могу уйти? Что меня держит? Неужели простое любопытство? Или болезненный интерес ко всему, что связано с загадочным мужчиной, от которого нужно бежать как от огня?

Ворота медленно и с протяжным скрипом закрывались передо мной, пока не осталось небольшое расстояние, через которое можно было проскочить. Я понимала, что совершаю ошибку, но отчего-то взяла и протиснулась между створками, оказываясь во внутреннем дворе загородного дома.

Глава 21

Тая

Лохматая собака, в скудном освещении двора кажущаяся серой, бросилась ко мне с лаем, но я не дернулась и не побежала, давая себя обнюхать. Громадина успокоилась и потащилась в будку, волоча за собой цепь. Я же медленно пошла по направлению ко входу, поднялась на крыльцо, толкнула чуть приоткрытую дверь и вошла внутрь дома, оценивая обстановку.

Только сейчас до меня дошел смысл фразы встреченного мною медработника. Я совсем забыла, что расхаживаю в платье невесты. Он явно принял меня за счастливую новобрачную и пошутил о том, что любая свадьба не обходится без драки. Вот только его слова не имели под собой никакого основания. В пустом доме не было и следа праздника, и уж точно не шло речи о свадьбе.

Наверняка мужчина уже понял свою ошибку.

Пройдя дальше по богатым уютным помещениям в деревенском стиле, я ориентировалась на голоса. Они привели меня в большую гостиную с камином и диванами, на одном из которых возлежала светловолосая женщина в возрасте в фиолетовом шелковом халате, в ногах сидел Суворов с тревожной складкой на лбу и держал ее за руку.

Рядом склонился один из врачей, поодаль стоял другой, что-то записывая, а около него топтался коренастый мужчина с бородой и усами. Никто меня не заметил. Все сосредоточились на больной и тихо переговаривались.

Я улавливала лишь обрывки фраз, но догадалась, что мать Суворова пыталась покончить с собой, наглоталась таблеток, но экономка нашла ее, промыла желудок и вызвала сына. И теперь медработники давали указания по дальнейшему присмотру, а Суворов и стоящий рядом с ним незнакомый мне мужчина внимательно слушали.

Впервые я столкнулась с обратной стороной адюльтера Николая Дмитриевича. С пониманием того, как плохо его жене от измены и как она страдает. Первой эмоцией была жалость к несчастной брошенной женщине. Потом я ощутила стыд за себя и за маму, что так беззастенчиво пользовались чужим мужем и отцом. Я увидела картину целиком, как она есть. И наконец осознала, почему Суворов с таким маниакальным упорством планомерно уничтожал мою жизнь.

Простила ли я его в этот же миг? Да ни за что.

Но всё же какие-то настройки во мне изменились. Наверное, стоило с самого начала посмотреть на ситуацию с его стороны. Просто поставить себя на место его матери и порассуждать, как бы я вела себя, узнав о многолетней измене мужа.

Я решила остаться и предложить Максиму обговорить всё. Я скажу ему правду без прикрас и попрошу о разумном снисхождении.

Честно говоря, так устала убегать от него, да и бежать было особенно некуда. Самое главное, что мама получила свободу, деньги и могла уехать куда угодно. А я хотела остаться и решить свою дальнейшую судьбу своими силами.

Тем более Суворов показался мне очень человечным в эту минуту, и я вспомнила, как узнавала его в первые дни знакомства, пока он не заставил меня выйти на сцену… Как пробуждались во мне чувства и казалось, будто они взаимны. Самую малость, иллюзорно, но что-то между нами тогда происходило…

И я цеплялась за это эфемерное нечто — сама не знаю почему.

Спустя какое-то время скорая уехала, а я, до этого тихонько сидевшая на кухне, вышла на свет, чтобы оказаться на виду у Суворова. Он выпучил на меня глаза, явно не соображая, что я тут делаю. По всей видимости, в своем беспокойстве о матери он забыл обо мне.

Не ко времени, но внутри больно кольнуло от его равнодушия. Удивительно, что я всё еще откликаюсь эмоционально на этого человека. Неужели не все мои чувства к нему потухли окончательно? Я-то была уверена, что там, внутри, одно лишь мертвое пепелище.

Но что-то во мне неизменно отзывалось на Суворова. Вот и сейчас хотелось поддержать его. Вопреки всему. Взять и подойти, спросить, не нужно ли ему чего. И это после всего, что он совершил со мной…

Но я удержалась и просто стояла, застигнутая странной бурей чувств, и смотрела, как он медленно шагает ко мне, разглядывая этим своим пытливым взглядом, словно ученый необычную форму жизни под микроскопом.