Недотрога для тирана (СИ)

Ну нет, он же опять будет совать в меня свою дубинку… Он был без презика, опасно!

– Я в душ, – мотаю головой так активно, что расслабленный организм, принимает это неодобрительно.

Михаил перехватывает меня за пятку, препятствуя побегу.

– Марина, я слов на ветер не бросаю. Ты у меня за все две недели расплатишься!

– Ой да ну тебя, – отбрыкиваюсь я, а сама глазом кошусь на орудие возмездия.

И чем чаще я бросаю на него взгляд, тем агрессивнее оно выглядит. Мамочки!

Хорошо, что я не видела его до того, как оно в меня попало!

Я не трусиха, но орган Юдина внушает пиетет.

Еще в больший трепет меня повергают его слова:

– Я сдерживался, потому что не был уверен, что ты выдержишь. Марин, сейчас у меня нет сомнений, что тебя можно покатать, как следует.

Как следует? У меня киска сжимается при одной мысли, как это – как следует? Он же обрезанный… Выносливый должен быть… Во рту пересыхает.

Очнись, Марин! Ползи к черту в ванную!

Пикнуть не успеешь, как уже будешь стонать под этим монстром!

Я активнее перебираю локтями и все-таки вырываюсь из хватки Михаила. Бросаю на него победный взгляд, и понимаю, что только раздразнила кое-кого.

Пискнув, я драпаю в ванную.

Я уже совсем не такая смелая, как прежде. После того, как Юдин меня ублажил, сопротивляться ему мне будет сложнее.

Я бурно кончаю, даже когда он только пальцами меня, а уж членом… Дьявол!

Кто же знал, что он так развратен и опытен!

Совсем свежие воспоминания подкидывают картины того, насколько опытен, и по телу прокатывается горячая волна. Разложил за пять минут, через десять был во мне, а я только довольно стонала, пока он буравил мою дырочку! Кошмар!

Смотрю на себя в зеркало, и ни следа стыда или раскаяния на лице не нахожу.

Только сытое лицо удовлетворенной дважды женщины.

И глаза с дурнинкой.

Я забираюсь под душ, смываю с себя следы такой внезапной страсти, и руки сами повторяют движения Юдина: от груди через живот и к…

Дверь распахивается.

– Я вовремя, – одобрительный голос Михаила застает меня врасплох.

Ять! Вот так вот привыкать жить одной. Запираться даже в голову не приходит.

– Я почти все, – заполошно машу на него руками.

– Да я вижу, – его горящий взгляд блуждает по моему телу. – Принес тебе шкуру, леопардица.

В руке Юдина зажато то самое неглиже.

– А трусы?

– А зачем они тебе? – искренне удивляется он. – Это же неудобно.

С этими словами Юдин вешает добычу на крючок и забирается ко мне под струи. Сразу становится тесно, неудобно и очень волнительно. Михаил занимает очень много места, и как-то само собой оказывается, что я прижата огромным телом к прохладному кафелю, и в живот мне упирается набирающий твердость член. С каждой секундой моя решительность тает.

А еще мне хочется наконец-то исследовать этого шикарного самца.

Там в постели он не дал мне проявить хоть сколько-нибудь инициативы.

Бороться с собой – гиблое дело, и я скольжу руками по его груди, шее, плоскому животу, наблюдаю, как запутываются капельки воды в дорожке волос, убегающей от пупка к члену. С замиранием сердца смотрю, как он рукой моет свое внушительное хозяйство, и этот бытовой жест распаляет во мне похоть.

Я тянусь ладошкой к массивному органу, а кончиком языка к некрупным соскам.

И не фига не успеваю, потому что в мгновение ока оказываюсь придавлена окончательно.

– Хренушки, Марин, – между бедер вклинивается его бедро с жесткими волосками. – Мы играем по моим правилам.

Хочу возмутиться: это что еще за правила такие бесчеловечные, но рот мне запечатывает поцелуй, а низ живота накрывает Юдинская ладонь.

– Ты хотела побаловаться сама? А? – оторвавшись от моих губ, грозно спрашивает Михаил. – Только при мне. Ты красиво кончаешь, у меня должна быть компенсация, если это происходит, когда я не в тебе.

Откровенные и порочные слова неожиданно вгоняют меня в краску.

– Но я тебя уверяю, – поцелуй в шею. – Я и сам неплохо справлюсь.

Юдин разворачивает ладонь ребром и потирает мои срамные, да что там, совершенно бесстыжие губки, лаская языком беззащитное горло. Я могу только царапать короткими ногтями его плечи.

И когда он сминает рот в требовательном поцелуе, я уже просто дрожу, похныкивая. Он давит сквозь складочки на чувствительную горошинку, посасывает мой язык, трется членом…

– Попроси меня.

Я кусаю губы, но молчу.

Не знаю, зачем. Не то из вредности, не то из интереса, как еще сладко он умеет пытать, но молчу из последних сил.

Хмыкнув, Юдин мизинцем вскрывает мою устричку, проведя подушечкой пальца от дырочки до клитора и обратно. И еще раз. И еще.

– Ах!

– Марин, я жду, – его пальцы усиливают нажим.

– А.. ох! – он изводит меня, горящие набухшие складочки. Там невозможно мокро и горячо. У меня мучительно свербит внизу живота.

Круговое движение вокруг пульсирующего клитора, и у меня вырывается:

– Миша, пожалуйста…

– Как скажешь, Марин, – и в меня тут же врываются пальцы, растягивая и заполняя.

Согнув их чуть-чуть, Миша потирает стеночки, поглаживает их, и через секунду мир разлетается для меня осколками.

Глава 35

Сейчас я рада, что Миша меня прижал к стене, потому что ноги совсем ватные.