Недоверчивость отца Брауна (рассказы)

– Послушайте, мистер Бирн, насколько мне известно, вы можете проникать в разные темные места. И я хочу, чтобы вы совершенно неофициально сделали для нас кое-что. Вы знаете, где встречаются социалисты. Нашего внимания заслуживают лишь двое-трое из них: Джон Элиас, Джейк Холкет, разглагольствующий больше других, да еще, может быть, поэт Генри Хорн.

– А ведь Хорн когда-то водил дружбу с Гидеоном, – насмешливо произнес Гэллап. – Кажется, он посещал класс старика в воскресной школе или что-то в этом роде.

– Тогда Хорна еще можно было считать христианином, – напыщенно заявил в ответ Гидеон Уайз. – Но когда человек начинает общаться с безбожниками, поневоле возникают сомнения. Я продолжал встречаться с ним время от времени, даже готовился поддержать его выступления против войны, воинской повинности и тому подобного. Ну, а теперь…

– Простите, – перебил его Стейн, – дело не терпит отлагательств. Мистер Бирн, открою вам секрет. У меня есть сведения, или, точнее, доказательства, с помощью которых можно надолго отправить в тюрьму за участие в заговорах во время войны по крайней мере двоих вожаков-социалистов. Мне бы не очень хотелось использовать эти документы. Поэтому прошу вас, мистер Бирн, пойти и конфиденциально сообщить лидерам заговорщиков, что если они не изменят отношения к нам, я воспользуюсь своими сведениями не далее как завтра.

– Но ведь вы предлагаете не что иное, как соучастие в уголовном преступлении, именуемом шантажом, – ответил Бирн. – Это опасно!

– Да, думаю, положение достаточно серьезно. Для господ социалистов, разумеется, – сухо ответил Стейн. – Вот и растолкуйте им это.

– Ну хорошо, – согласился репортер и с полушутливым вздохом встал. – Дело в общем-то привычное. Но если попаду в неприятную историю, то потяну за собой и вас, уж будьте уверены!

– Что ж, попробуйте, молодой человек, – саркастически усмехнулся Гэллап.

Встреча рабочих лидеров проходила в странной пустой комнате. На беленых стенах висели только два небрежных черно-белых рисунка, изображающих непонятно что. Единственное, что роднило оба собрания, спиртные напитки, в нарушение сухого закона. Правда, перед миллионерами стояли разноцветные коктейли; Холкет же, относившийся к крайним радикалам, признавал только неразбавленное виски. Это был высокий, суровый на вид, но немного неуклюжий сутуловатый человек с резко выступающим вздернутым носом и вытянутыми губами. Он носил неопрятные рыжие усы, и во всем его облике читалось странное презрение к окружающим.

Джон Элиас, смуглый осторожный мужчина в очках, с небольшой черной бородой, привык в европейских кафе к абсенту. Журналисту сразу бросилось в глаза невероятное сходство между Джоном Элиасом и Джекобом П. Стейном.

Они были настолько похожи как лицом, так и манерами, что казалось, сам миллионер убежал тайком из отеля и каким-то подземным ходом пробрался в цитадель социалистов.

Третий из них предпочитал совсем другой напиток. Перед Хорном стоял стакан с молоком, выглядевшим в данной обстановке более зловеще, чем мертвенно-зеленоватый абсент. Но такое впечатление было обманчиво. Просто Генри Хорн отличался социальным происхождением от Холкета и Элиаса и пришел в лагерь заговорщиков иной дорогой. Он получил вполне приличное воспитание, в детстве ходил в церковь и на всю жизнь остался трезвенником, хотя затем порвал с-религией и семьей. У него были светлые волосы и тонкие черты лица. Каким-то непонятным образом короткая бородка придавала Хорну женственный вид.

Когда Бирн вошел в комнату, пресловутый Джейк Холкет привычно вел дискуссию, вызванную тем, что Хорн чисто машинально произнес вполне обычную фразу: «Не дай Бог». Ее оказалось достаточно, чтобы пробудить гнев Холкета.

– Не дай Бог! Да ведь Бог только и может, что не давать, – восклицал Джейк. – Он не дает бастовать, не дает бороться, не дает убивать кровопийц-эксплуататоров. Почему бы Ему хоть раз не запретить что-нибудь им? Неужели проклятые церковные проповедники не могут для разнообразия сказать правду о жестокости капиталистов?

Элиас тихо вздохнул, словно разговор успел наскучить ему, и произнес:

– Теперь наученные опытом буржуа предпочитают сами исполнять ту роль, которая прежде отводилась духовенству.

– Кстати, – прервал его репортер с мрачной иронией, – некоторые промышленники и вправду хотят затеять с вами игру.

И, не сводя взгляда с горящих, но будто неживых глаз Элиаса, Бирн поведал об угрозах Стейна.

– Я ждал чего-нибудь в этом роде, – с усмешкой ответил Элиас, не двигаясь с места. – И подготовился.

– Негодяи! – вскричал Холкет. – Сделай такое предложение бедняк – его сразу упрятали бы за решетку. Но, надеюсь, шантажисты в самом коротком времени попадут в местечко пострашнее тюрьмы. Куда же, черт возьми, им еще деваться, как не прямо в ад!

Хорн сделал протестующий жест, очевидно, относившийся не столько к уже сказанному, сколько к тому, что только собирался произнести Элиас. И потому последний предпочел завершить разговор.