Недра России. Власть, нефть и культура после социализма

В этих условиях антропологи совершенно обоснованно сосредоточили свое внимание на повседневности, чтобы показать, что для постсоциалистического развития она значит гораздо больше, чем масштабные и в высокой степени отвлеченные планы и проекты, задуманные зодчими переходного периода. Но все изменилось. История, которую я рассказываю в этой книге, в значительной степени повествует о том, как деятельность и проекты формирующейся государственно-корпоративно-культурной элиты приобретали все более ощутимое влияние на перестройку всего региона. Я нисколько не сомневаюсь, что некоторые из живших тогда на огромной территории Пермского края принимали, а некоторые – отвергали планы и проекты этой новой элиты и представляемых ею более масштабных сил, противясь их внедрению на уровне повседневных практик. Однако я утверждаю, что за два последних десятилетия существенно изменились сами условия возможности принимать, отвергать и сопротивляться. И одной из главных задач этой книги является объяснение той роли, которую сыграла нефть в данных изменениях.

Часть I От социалистической нефти к постсоциалистической

1. Социалистический нефтяной комплекс Дефицит и иерархии престижа во «Втором Баку»

Да здравствует уральская нефть, бурно стремящаяся на помощь рабочим и крестьянам из глубины Земли!

Транспарант на митинге в поселке Верхнечусовские Городки, 1929 год[35]

Будет полезно начать с пары нефтяных регионов, имевших большое значение для капиталистического мира XX столетия.

В июле 1929 года в округе Гуадалупе, что в штате Техас, на реке Дарст-Крик, к востоку от города Сан-Антонио, была обнаружена нефть. В самом нефтяном месторождении Дарст-Крик не было ничего особенного или примечательного: к тому моменту нефть в Техасе добывали уже почти тридцать лет. Нефтеносный слой залегал на глубине одной мили на территории прибрежной равнины Мексиканского залива протяженностью в шесть миль и разрабатывался целой группой нефтяных компаний, включавших «Humble Oil and Refining» (позднее ставшую частью «Exxon») и «Texas Company» (предшественницу «Texaco»). К 1930 году здесь пробурили уже 186 скважин, сеть трубопроводов соединяла их с нефтебазами Техаса, и, по оценкам, потенциал ежедневной добычи нефти здесь составлял чуть более 155 000 баррелей[36]. Однако по распоряжению «Техасской железнодорожной комиссии», ответственной за управление нефтяными месторождениями штата, в Дарст-Крик было разрешено добывать только одну пятую этого объема. Фактически в этом районе Техаса Дарст-Крик стало первым нефтяным месторождением, которое добровольно пошло на искусственное сокращение добычи, работая в рамках широко обсуждавшейся системы производственных квот, призванной избежать перенасыщения рынка и снижения цен.

Искусственное сокращение добычи имеет ключевое значение для добычи и потребления нефти в условиях капитализма. Человечество быстро истощает ограниченные запасы нефти: в рамках текущих моделей потребления нефть рассматривается как абсолютно дефицитный ресурс. Но капиталистическая нефтяная промышленность, как правило, постоянно прилагает все усилия к тому, чтобы ограничить объемы нефтедобычи с целью удержать рыночные цены и тем самым обеспечить устойчивость как прибыли, так и налогов, взимаемых с этой прибыли государством. Другими словами, основным принципом выживания и процветания капиталистической нефтяной промышленности всегда было создание дефицита. Но в период Великой депрессии, когда резкий спад усугубил и без того острый кризис перепроизводства, искусственное сокращение добычи оказалось неадекватным средством поддержания дефицита нефти в Техасе. В 1931 году губернатор Росс Стерлинг объявил военное положение и направил войска Национальной гвардии к обширным нефтяным месторождениям Восточного Техаса, чтобы гарантировать, что нефть останется под землей, и вопрос поддержания дефицита техасской нефти быстро стал проблемой национального масштаба [Huber 2013: 27–59][37].