Недремлющий глаз бога Ра

— О, это многое даёт. Оказывается «протоксид» растворяется в крови как сахар в чае, но только, значить, на время. Пока им дышишь. Как перестал вдыхать — всё, сеанс окончен. За пять минут он полностью улетучивается. Вот доктор и придумал такую штуку, которая, значить, регулировала накачку «протоксида» в маску. Такой специальный клапан или вентиль… забыл я, как он правильно называется. Короче, подкрутит крантик — я в прошлом. Крутанет в другую сторону — я здесь, в настоящем, и рассказываю, пока при памяти. Видит он, что я очухиваться начинаю, и бултых меня обратно к викингам. Так вот и носился как угорелый туда-сюда, пока Высшие Силы не опомнились и не отключили меня от этого дела.

— Как понять: "не отключили"?

— Очень просто. Видать заметили, что их запрет нарушается, и перекрыли видения, а взамен установили в голове красную мигалку с сиреной! Только доктор погрузит меня в прошлое — лампа давай мигать, сирена гудеть и ничего разобрать невозможно. А свет и звук в точности, как при пожарной тревоге. Ну, я взмолился, значить. Не могу, говорю, ваше величество, более подвергать себя смертельному риску. Вдруг они когда-нибудь возьмут и не выключат эту катавасию при моём возвращении. Что я тогда делать буду? С лампой в голове!

Послушался он, но опытов своих не бросил. На монстриков переключился — дескать, они существа конченные, и с лампами проживут. На широкую ногу дело поставил, автоматику всякую мобилизовал, устроил для них специальные камеры с герметической атмосферой, куда протоксид накачивается, но разве Высшие Силы обойдёшь? На то ведь они и Высшие! Ну и исчез. Исчез, значить, бедолага, как его корова языком слизала. Все думают, что он утонул, но я то знаю в чём дело. Не в свои сани сел.

— Может быть, заблуждается, но, во всяком случае, не врет, — решил я и наудачу спросил, — Послушайте, господин Сперанский, а как бы узнать, что видят в прошлом ваши монстрики? Я понял, что за ними ведутся наблюдения. Могу я ознакомиться с результатами?

Заслышав просительные ноты Федор Федорович посуровел и явил лик, широко вошедший в обиход после открытия скульптурной композиции “Рабочий и колхозница”.

— Ничего сказать не могу. Рассмотрим, значить, вашу просьбу и сообщим. Лично у меня возражений нету, а дальше как начальство скажет. Ежели будет санкция, то пожалуйста, милости просим. Ну а нет, уж не обессудьте. Начальство, значить, свои виды имеет.

— В таком случае, я у самих монстров и узнаю! Всё равно ведь о чем-то надо разговаривать. Показывайте, где они тут.

— Здесь, родимые, вот за этими безвоздушными дверями, — он махнул рукой в сторону овальных люков. — Сейчас уж, наверное, оклемались. Воздух у них вентилируется через такое устройство, которое, значить, следит за концентрацией. Я объяснял про концентрацию?

— Объясняли. Уже раза три. Ведите лучше к монстрам.

Ссаженный с любимого конька, Федор Федорович обиженно взглянул на меня и, шаркая подошвами, поплелся к крайней двери.

— Самсон Бама Нгомо Бибанга, родом из Заира, — прочитал он в блокноте. — Черный, 32 года, холост, рост 6 футов 4 дюйма, вес… вес не разберу! С помарками записано. Короче, жирный такой негритос. Килограмм на сто двадцать потянет, не меньше.

— Что вы его расписываете как брачный маклер? Какая мне разница на сколько он потянет?

— Положено так, — строго сказал куратор. — Не зря же этот параграф в инструкцию включили? Значить, есть разница, коли пишут.

— Ладно, давайте дальше, — смирился я.

— Осужден в Гватемале, — он призадумался. — Это где же такая будет? Ладно, Бог с ней. Приговорен, значить, к смертной казни за ритуальные убийства. Культ Вуду.

— Оккультист?

— Ну! И чего только на белом свете не бывает: и Будду, и Вуду-Муду, — Сперанский вздохнул. — Семь расчлененных трупов. Пятеро мужчин и два мальчика. Зарезал, значить, бандюга!

— Давайте с кого-нибудь другого начнем.

— Испанец, Хосе Альварес Монтойя, 52 года. Растлитель малолетних и серийный убийца. Осужден на Барбадосе, признан невменяемым и приговорен пожизненному заключению. Рост 189 сантиметров…

— Так, а следующий кто?

— Следующая. Немка, баронесса фон… фон… — он с досадой захлопнул блокнот, — ну ничего не разберешь! Но, я её и так хорошо знаю, без записей.

— Людоедка?

— Навроде того! В Боливии мы эту сучку выкупили. Кличут её Анхеликой, но на самом деле она ведьма фашистская, а никакая не Анхелика. Лучше с негра начать, чем с неё.

— Чем же она вам так досадила? Порчу навела?

— Да она сама хуже всякой порчи! Образованная зараза, все языки знает, везде побывала, со всеми переспала, ну и помешалась на этой почве. Мужики ей обрыдли!

Говорит, что у мужиков примитивная фантазия — одинаково снимают штаны. Такая язва, что без риску подходить к ней можно только когда она под наркозом.

— А осудили за что?

— Как это "за что"? За садизм, конечно! Устроила в своем поместье извращенную лесбиянскую секту и поклонялась какому-то языческому божеству. И допоклонялась, значить…