Недуг правителя

— Конечно же о расстоянии, любезный друг. О расстоянии между лечащим врачом и пациентом. И о совершенной секретности, которая отсюда вытекает.

— Не совсем уверен, что понимаю вас.

— Да? А ведь история довольно простая. Человек проживает на отшибе, в сельском доме, это джентльмен, для которого финансовые соображения второстепенны, и он посылает доверенного слугу за лондонским доктором, можно сказать — за каким угодно лондонским доктором. И вы ожидали, что меня удивит ваш необычайно высокий гонорар?

— Что ж, Холмс, — отозвался я, — не стану скрывать, плата за мой визит, быть может, оказалась несколько чрезмерна. Но мой пациент — явно богатый человек и к тому же подвержен нервическим страхам. Кроме того, он выразил мне доверие, предложив и дальше навещать его — раз в неделю. Мне все это отнюдь не кажется совсем уж необычным.

— Не кажется, Ватсон? А я вот считаю, что это необычно. Больной, которого вы посещали сегодня утром, не принадлежит к числу обычных людей, поверьте моему слову.

— Что ж, вам виднее, Холмс, вам виднее, — отозвался я.

Впрочем, я не мог избавиться от мысли, что на сей раз мой друг придает обстоятельствам чересчур большое значение. Я быстро перевел разговор на другое, с облегчением увидев, что и Холмс, казалось, вовсе не намерен развивать тему, при обсуждении которой могло бы показаться, что он словно бы желает взять надо мною верх. Остальное время моего визита прошло вполне приятно, и в конце концов я с удовлетворением откланялся, оставив Холмса в куда более живом и веселом расположении духа, чем при моем приходе.

* * *

Через неделю я вновь отправился в Хартфордшир и обнаружил, что благодаря прописанному мною лечению состояние пациента значительно улучшилось. Я питал надежду, что еще две-три недели такого режима (включавшего в себя легкую пищу и много отдыха) — и болезнь отступит совсем.

Завершив обследование и отходя от кровати больного, я вдруг боковым зрением заметил какое-то быстрое движение за самым окном. Меня это очень удивило, поскольку балкона здесь не имелось. Видимо, моя тревога отчасти передалась пациенту, и он требовательно спросил, что это я там увидел. В голосе его звучало неприкрытое раздражение, но оно вполне объяснялось его дурным самочувствием.

— Кажется, за окном мелькнуло лицо мужчины, смуглое и морщинистое, — ответил я не раздумывая — настолько поразило меня это явление. Я видел лицо считаные секунды, но уловил исходящую от него враждебность.

Впрочем, я тут же попытался унять беспокойство, которое, быть может, нечаянно пробудил в своем и без того нервном пациенте.

— Хотя вряд ли это человек, — проговорил я. — Какая-нибудь птица села на плющ, а потом улетела.

— Нет-нет, — отрывистым приказным тоном бросил мистер Смит. — Лицо. Взломщик. Я так и знал, в этом доме небезопасно. За ним, доктор, за ним. Скорее. Поймайте его. Поймайте.

Я счел за лучшее по крайней мере притвориться, будто подчиняюсь этому властному распоряжению. Видимо, лишь моя вылазка в сад могла успокоить беднягу.

Торопливо выйдя из его комнаты, я спустился по лестнице и позвал слугу, который, насколько я понимал, являлся единственным обитателем дома, если не считать хозяина. Но он, видимо, находился в кухонных помещениях или еще где-то за пределами слышимости, и ответа я не получил. Я выбежал из парадной двери и огляделся. И тут же, в дальней части сада, заметил движение за служившим живой изгородью рядом буков, с которых еще не облетели листья. Я устремился туда.

«Холмс прав», — думал я, молча пересекая обширную сырую лужайку. Мой пациент — загадочный человек, раз уж за ним шпионят при свете дня и столь наглым образом. А значит, его крики насчет взломщика, скорее всего, притворны. Уж конечно, обыкновенный взломщик не станет пытаться проникнуть в дом в разгар дня.

Тот, за кем я гнался, проскользнул мимо дальнего края череды буков, и я потерял его из вида за густыми кустами рододендрона. Но я бежал с таким расчетом, чтобы отрезать ему путь к отступлению, и не сомневался, что вот-вот схвачу негодяя за шиворот.

И в самом деле, обогнув заросли рододендронов, я заметил в ограде калитку, а сразу за ней — фигуру человека, следившего за моим пациентом. Судя по наряду, он принадлежал к цыганскому племени. Я мигом очутился за калиткой и поймал его за руку.

— Ах ты мерзавец! — вскричал я. — Ну теперь мы дознаемся, в чем дело.

Но прежде чем он успел пошевелиться, я услышал позади себя внезапный взрыв злобного, дикого хохота. Из зарослей рододендронов на нас глядело то смуглое, морщинистое лицо, которое я увидел в окне. Я ослабил хватку, отпустил цыгана и вновь устремился в погоню.

На сей раз мне уже не пришлось далеко бежать. Оказавшись по другую сторону кустов, я лицом к лицу столкнулся со шпионом. Нет, уже не со шпионом. Да, на нем была все та же невзрачная одежда, которую я заприметил среди ломких листьев рододендрона, и его лицо по-прежнему имело коричневый оттенок. Однако выражение лихорадочной злобы, пылавшее на нем, уже исчезло, и я узрел знакомые черты моего друга Шерлока Холмса.