Недвижимость

Теперь мы были давно знакомы. Брат и сестра Кеттлер были удивительно нежны друг с другом – должно быть, алкоголизм обоюдно резонировал в них, порождая волны доброжелательности. К прочим явлениям мира они относились с достаточной степенью равнодушия, чтобы можно было говорить о беззлобности, и в целом вполне годились для такого рода общения, каким является риэлторское дело. Конечно, время от времени Алла Владимировна по сущему пустяку готова была взвиться и понести по кочкам; этого у нее не отнимешь – чрезвычайно вздорная женщина. Однако в глубине души я все-таки был уверен, что мне уже удалось бы их развезти, если бы не Голубятников, который, посмотрев первую попавшуюся из ряда более или менее подходящих ему квартир, зачем-то похвастался этим Алле Владимировне. Услышанное породило в ее помраченном сознании некий туманный образ, совершенно не соответствующий тому, что предложили ненавистному соседу в действительности, но почему-то ставший для госпожи Кеттлер эталоном ее собственных безумных требований.

– Значит, так, – сказал я, демонстративно глядя на часы. – В чем дело? Который час, знаете? Почему не готовы?

– А что такое? – холодно протянула Алла Владимировна, надменно хлопая жидкими ресницами.

– Как – что такое? Мы опаздываем! Алла Владимировна, я вам вчера два раза звонил. Вы на бумажке записывали. В час дня! Квартира на Кожуховской! Пора ехать. Опаздываем! Вы чего ждете? Вы издеваетесь?! Я вас год на себе таскаю! Вы что?! Быстро собирайтесь!

– Валечка, где моя бумажка? – спросила Алла Владимировна и, легонечко икнув, поднесла ко рту голубой кулачок.

– Я не знаю, – ровно и тихо ответил Валентин Владимирович. -

Какая бумажка?

– Он говорит, бумажка, – безмятежно пояснила сестра, по обыкновению показывая на меня пальцем.

– Какая к черту бумажка! Собирайтесь, говорю! Или вы будете вечно тут сидеть?! Пожалуйста! Сидите! Вы что?! В коммуналке своей хотите жить?! С чужими тараканами? С Голубятниковым?

Сколько можно надо мной издеваться?! Мы с вами договаривались или нет? Я что, просто так на ушах стою из-за вас?! Для своего удовольствия?

– А что такое? – удивилась Алла Владимировна. – Я готова.

Валечка, давай на посошок…

– Все-все-все! Никаких посошков! – Я подхватил со стола бутылку и поставил на шкаф. – Сначала съездим. Так же лучше, Алла

Владимировна! Привезу вас – сядете без спешки… а?

– Хорошо, – неожиданно легко согласилась она и встала, пошатнувшись. – Поехали.

Валентин Владимирович был по кожевенной части и всякий раз норовил растолковать мне разницу между шевро и лайкой в самых тонких деталях, поэтому в машине, как всегда, рассуждали о процессах дубления: то есть Валентин Владимирович, клюя носом, неразборчиво бормотал, а я угукал; когда же брат Кеттлер угасал, помаленьку начиная валиться на бок, я реанимировал его давно отработанным приемом: упоминал о каком-нибудь кожаном предмете из обихода – о перчатках или ремнях. Он немедленно оживал и пускался в дальнейшие подробности. Алла Владимировна, слава богу, молчала, глядя в окно, за которым проносились встречные машины и мелькали вывески, с тем же озадаченным выражением бледного лица, с каким обыкновенно кошки наблюдают за рыбками в аквариуме.

У подъезда давно ждала девушка-агентша; в квартире оказалось чистенько и уютно; кухонный гарнитур, состоявший из нескольких висячих шкафчиков, столика и мойки, было предложено оставить, если нужно. “Даром? – удивлялась Алла Владимировна. – Даром, что ли?” Я перебросился с девушкой парой слов и посмотрел документы.

“Матрас тоже оставим, – с готовностью предложила девушка. -

Хороший матрас. Почти новый, а хозяевам ни к чему”. Она указала на пружинный матрас, который стоял на чурбачках у окна. “Хороший матрас какой… – недоверчиво протянула Алла Владимировна, переступая по облезлому паркету тонкими ногами в перекрученных чулках и грязных летних туфлях. – Совсем новый матрас. Валюша!

Смотри, матрас еще. Даром, что ли?.. Ой”.

– Какая хорошая квартирка, – сказала она, садясь в машину.

– Хорошая, – согласился я и завел двигатель. – Очень хорошая.

Рядом с метро…

– И балкончик, – заметил Валентин Владимирович.

– Шкафчики, – умильно протянула его сестра.

Она повернулась к брату.

– И ремонт недавно был, – сказал брат.

– И подъезд чистый, – вставил я.

– Матра-а-а-а-асик, – пропела сестра, прикладывая ладошки к щекам.

Я победно выруливал в подворотню.

– Это откуда же такая хорошая квартирка взялась? – плаксиво вопросила Алла Владимировна. – Это где же ты, Сережа, такую квартирку нашел?

Голос ее дрожал.

– Такую мне хорошую квартирку подыскал! Мне! – такую хорошую квартирку! Валюша! Видишь, какую хорошую квартиру нам Сереженька нашел! А ты говорил – обманет! Видишь? Балкончик, и чистенько все так!

– И от метро близко, – вставил брат-кожевенник. – И балкончик.

– Сереженька! – воскликнула Алла Владимировна, валясь в мою сторону и припадая к рулю. Мне пришлось отодвинуть ее локтем, чего она в припадке восторженной благодарности не заметила. -

Это же какая мне хорошая квартирка будет! Где ты такую нашел?