Недвижимость

Что за глаза, что за лица! Что за мысли ворочаются за костями этих черепов, какие страсти кипят в этих головах! Все, все завязалось мертвым узлом: жизнь, счастье, будущность, надежды, отчаяние, – завязалось, обретя угловатую форму квартирных стен… Но уже почти все позади – бессонные ночи, страхи, бесконечные разговоры, от которых сохнут мозги и выпадают волосы; наконец-то совпали интересы всех сторон, все желания; все сошлось будто по волшебству (а на самом-то деле вовсе не по волшебству, да только никто риэлтору спасибо не скажет), как сходится пасьянс, который, казалось бы, не мог! не должен! не бывает!.. – и вдруг: тыр-тыр-тыр, карточка к карточке, дама к королю, валет к даме, десятка к валету… покатилось, покатилось!.. – вот уже и договор подписан, и теперь только департамент! только регистрация!.. и когда она пройдет, то… а ну как не пройдет?! Ну как за что-нибудь зацепятся?! Они ведь найдут! Ой, найдут! Им-то что? Они вон торчат в своих окошечках… им все равно, что люди ночей не спят… что вся жизнь, вся жизнь!.. Ах, да что говорить! Хоть бы прошло, господи! Ну хоть бы прошло!..

– Санюкович, Никифоров, Пащенко, третье окно… – равнодушным хриплым голосом произносит динамик под потолком.

Трое срываются с места, спешат, топочут… у одного распахивается дипломат… бумаги веером на пол… он приседает… начинает собирать… испариной покрывается его бледное лицо… вот собрал… кинулся следом… сгрудились у окна: что? Готово? Не готово? Как? Почему? Какая ошибка? В каком договоре? Что?! К нотариусу?! Да вы что? Где двенадцать?! Ну и что?! Какие пятнадцать?! Ну и что? Да какая разница-то?..

Через минуту отходят от окна растерянные Никифоров, Санюкович,

Пащенко… вернули договоры! не зарегистрировали! И, похоже, риэлтора с ними нет рядом, некому сказать им, что нужно делать… Беда у них небольшая, плевая у них беда – я б такую беду руками развел, – а они не поймут, что к чему… естественно: во все обстоятельства этого дела стороннему человеку въехать трудно… не понимают они ни куда бежать, ни чего просить… Риэлтор бы сейчас дал отмашку: пулей к нотариусу, ничего страшного, цифру переврали, поправить эту лживую цифру, написать “вместо исправленного /двенадцать/ читать

/пятнадцать/” да шлепнуть еще раз печатью – и все дела, и еще сегодня бы поспели!.. Но некому, некому сказать это гражданам

Никифорову, Санюковичу и Пащенко, пустившимся в плавание по коварному морю департамента без лоцмана, на свой страх и риск…

“Я не понял, – бормочет Пащенко, нервно протирая запотелые очки мятым платком. – Чего они, а? Это что, все сначала, что ли? В

РЭУ, что ли, а потом к нотариусу? Или чего?” – “Хрен их разберет, – отвечает ему Санюкович. – Если к нотариусу… погоди, это что же, и БТИ брать?” – “БТИ? – ошалелым голосом вступает Никифоров. – Какое БТИ? Я не буду платить за БТИ! Я уже платил за БТИ! Вы чего! Я последние за эту проклятую справку отдал!..” – “Погоди, – солидно урезонивает его Санюкович. – Что делать, если у них порядки такие? Что делать-то? Ну давай не пойдем никуда – этого хочешь? Все похерим сейчас и разойдемся.

Так, что ли, предлагаешь? Если надо – значит, надо. РЭУ так РЭУ,

БТИ так БТИ”. Никифоров заламывает руки и, похоже, готов разрыдаться. “Я не понял, – твердит свое Пащенко, сажая очки на нос и беспомощно вертя в руках бумажки. – Я же тоже платил за БТИ…”

Невозможно видеть их тоскующие рожи… Собственно, мне не трудно. Все равно ждать. Поднимаюсь, подхожу к ним. Через минуту

Санюкович, Никифоров, Пащенко, окрыленные моим советом, дробно топоча, ссыпаются по ступеням, чтобы лететь к нотариусу…

Нет, ну что за глаза, что за лица! Если бы человеческая мысль не пропадала зря, понапрасну дырявя бедные мозги бешеными своими разрядами, если бы какой-нибудь умник нашел способ использовать ее даровое электричество, тогда к двум этажам департамента можно было бы подключить все трамваи Москвы… да что там – все электровозы России!..

– Рябинин, Сластенина, пятое окно, – хрипит динамик.

Через двадцать секунд у пятого окна начинает разворачиваться натуральная драма, если не самая настоящая трагедия. “Как под арестом?! – кричит человек, в волнении срывая с себя шляпу

(должно быть, это Рябинин). – Под каким еще, к черту, арестом?!”

Ему бесстрастно поясняют, под каким. “Господи, да почему же она служебная?” – мертвеет Рябинин, оглядываясь на стоящих за его спиной: женщина – это, надо полагать, Сластенина, а вот два парня рядом с ней – это, по всей видимости, риэлторы, и лица у обоих достаточно вытянутые, чтобы понять, что на быстрое окончание этой сделки они возлагали большие надежды. Может быть, они покупают квартиру Рябинина под расселение какой-нибудь большой коммуналки… и вот нба тебе: оказывается, квартира