Неестественные причины. Тайна Найтингейла

— Я как раз гадала, когда кто-нибудь сообразит спросить об этом. Надо было предвидеть, что это будете вы. Ответ прост: случайно я встретила Дигби во вторник утром в Лондоне, на станции подземки «Пиккадилли». Я ночевала в Лондоне одна, а значит, у меня, похоже, нет алиби… Вы скажете об этом инспектору Реклессу. Конечно, скажете!

— Нет, — ответил Дэлглиш. — Вы сообщите ему сами.

11

Морису Сетону повезло с архитектором, и его дом обладал всеми достоинствами хорошего жилища: на этом месте нельзя было представить ничего другого. Серые каменные стены высились над вереском в самом высоком месте мыса Монксмир, из окон открывался вид на север, на бухту Соул, и на юг, на болота, на птичий заповедник и дальше, до мыса Сейзуэлла. Сам дом был непритязательным и приятным, в форме буквы L, двухэтажным. До обрыва над морем от него оставалось всего полсотни ярдов. Вероятно, этим изящным стенам, как и бастиону Синклера, предстояло рано или поздно обрушиться в Северное море, но пока что они стояли. Скалы здесь были такими мощными и высокими, что создавали впечатление надежности. Длинная сторона буквы L была обращена на юго-восток и почти полностью состояла из окон с двойным остеклением, открывавшихся на мощенную камнем террасу. В этом месте Сетон приложил руку к планировке. Дэлглиш удивился бы, если бы архитектор сам установил на краях террасы резные вазы, в которых теперь чахли какие-то кустики, сломленные холодными ветрами суффолкского побережья, а над террасой подвесил опирающийся на низкие столбы козырек с выгравированной готическим шрифтом надписью «Seton House».

Даже без автомобиля на краю террасы Дэлглиш определил бы, что Реклесс в доме. Казалось, высокие окна от пола до потолка полны глаз. Дэлглиш потянул одну из створок и шагнул в гостиную.

Это было сродни выходу на сцену. Во всех углах длинного узкого помещения горели светильники, заменявшие рампу. Здесь царил современный стиль. Из центра комнаты на второй этаж вела винтовая лестница. Мебель — ультрамодная, функциональная, с виду дорогая — дополняла ощущение непостоянства и нереальности. Почти все пространство перед окнами занимало рабочее место хозяина — изощренный комплекс ящиков, полок и шкафов по бокам от письменного стола. Скорее всего Сетон дал здесь волю воображению, придумав этот символ своего статуса из светлого полированного дуба. На бледно-серых стенах висели две репродукции популярных картин Моне в простых рамах.

На появление Дэлглиша, вошедшего в заменяющее дверь окно, повернулись без тени улыбки четверо, сохранявшие неподвижность в разных ключевых точках, как актеры на сцене, принявшие заученные позы и ждущие подъема занавеса. Дигби Сетон лежал на диване посередине комнаты в розовато-лиловом халате из искусственного шелка поверх красной пижамы. Он сошел бы за героя-любовника, если бы не противоречащий этому амплуа серый эластичный бинт на голове, похожий на натянутую до бровей шапочку. Современный способ перевязки был эффективен, но никому не шел. Дэлглиш не удивился бы, если бы у Сетона был жар. Впрочем, его не выписали бы из больницы, а Реклесс, опытный сыщик и отнюдь не дурак, позвонил бы врачу с вопросом о допустимости допроса. Глаза Сетона были противоестественно ярки, щеки пламенели, как у клоуна на цирковой арене, сильно выделяясь на фоне серого дивана.

Инспектор Реклесс сидел за столом вместе с сержантом Кортни. При утреннем солнечном свете Дэлглиш впервые рассмотрел молодого человека и был приятно удивлен его обликом. У сержанта была честная открытая физиономия — такие смотрят с рекламных плакатов, убеждающих в достоинствах банковской карьеры для умных и целеустремленных молодых людей. Сержант Кортни сделал собственный выбор: поступил служить в полицию. При том настроении, которое было в тот момент у Дэлглиша, он был склонен счесть это просчетом.

Четвертый персонаж принадлежал сцене условно. Через открытую дверь в гостиную Дэлглиш увидел Сильвию Кедж, сидевшую у стола в инвалидном кресле. Перед ней располагался серебряный поднос, и она занималась натиранием вилок, проявляя мало энтузиазма, как статистка, знающая, что внимание публики привлечено не к ней. Сильвия подняла голову, и Дэлглиш заметил ее безрадостное лицо. Она продолжила полировать вилку. Дигби Сетон спустил с дивана ноги, подошел к двери и бесшумно закрыл. Никто из полицейских ничего не сказал.

— Извините, — буркнул Сетон. — Не хочу казаться грубияном, но от нее меня бросает в дрожь. Черт возьми, я же сказал, что заплачу ей те триста фунтов, которые ей оставил Морис! Слава богу, вы здесь, старший инспектор! Вы будете вести дело?

Худшее начало трудно было придумать.

— Ничего подобного, — ответил Дэлглиш. — Скотланд-Ярд совершенно ни при чем. Уверен, инспектор Реклесс уже объяснил вам, что главный — он.

Он чувствовал, что Реклесс заслужил этот фальшивый комплимент.

— Я думал, сложные убийства всегда расследует Скотланд-Ярд, — не унимался Сетон.

— Откуда у вас уверенность, что это убийство? — произнес Реклесс, медленно перебиравший бумаги на столе.