Неестественный свет

Элпью с некоторым отвращением посмотрела на грязный пол — весь в паутине, кошачьей шерсти и кое в чем похуже.

Когда яичное кушанье, предварительно щедро сдобренное специями, было подано, Пигаль, жадно поедавшая его огромными кусками, не подкачала.

— Sacre bleu! Совсем забыла спгосить, как получилось, что ты пгишла габотать ко мне? Моя подгуга Эшби заболела?

— Боюсь, хуже! — Элпью смахнула со своего сочного тоста большой ком пуха. — Вернулся ее муж. Поселился в доме, но самое ужасное то, что она, похоже, этому рада.

— Quel foutoir![43] — Пигаль выплюнула на тарелку все, что находилось у нее во рту. — Этта женщина потегяла голову? Эттот мужчина — le roi des cons, non? Коголь мегзавцев. А она — пгосто vache folle,[44] а? — И она отправила пережеванную пищу обратно в рот.

Какое-то время в комнате было слышно только, как чавкает Пигаль. Она дочиста обтерла тарелку куском хлеба и решительно поднялась.

— Я должна идти спасать свою дгажайшую подгуту. — Отодвинув стул, она начала срывать с себя одежду и швырять ее на пол. — Элпью, я тебя целую!

Элпью рывком подтянула повыше лиф, чтобы прикрыть ложбинку между грудями. Она слышала разговоры о том, что Пигаль соблазняет служанок. Одна красивая двадцатилетняя девушка, уволенная после трехнедельной службы у Пигаль, попала в итоге в Бедлам, поскольку, как говорили, без конца целовала портрет герцогини, который носила в кармане.

— Иди сюда, Элпью. — Пигаль надвигалась, Элпью собиралась с духом. — Нет, ma petite chou,[45] сегодня утгом я не буду, как обычно, фехтовать в Сент-Джеймсском пагке. Ты должна помочь мне надеть мое самое кгасивое платье. — Пигаль выскочила из столовой и через две ступеньки стала взбираться по лестнице. — А пока ты будешь меня одевать, я буду обдумывать план действий.

Спустя час герцогиня вышла в алом платье, которое никак не сочеталось с ее рыжими волосами. Она несла зеленый бархатный плащ, такую же шляпу и башмаки на толстой деревянной подошве.

— На случай ггязи, милая Элпью. Там, куда я сегодня иду, эттого, и еще чего похуже, будет в избытке.

Элпью через черный ход побежала на конюшню сказать кучеру, чтобы подал к парадному входу лучшую карету герцогини, запряженную лошадьми, которые способны выдержать целый день за городом.

— Пока меня не будет, пгибегись там немного. Я не слишком пгивегедлива… — Уже поднявшись в карету, Пигаль оглянулась, чтобы отдать указания Элпью, ожидавшей у главного входа. — Гаспогядись, чтобы доставили шампанское от вдовы Бугн из Сент-Джеймса и свежей гыбы на завтга — с гынка, а потом выведи кошек на пгогулку в пагк. Их шлейки висят в вестибюле.

Пигаль захлопнула дверцу кареты и высунулась в окошко.

— Я сделаю все, что в моих силах, ma foi, j'en ai ras le cul![46] Думай о нас, догогуша, нам пгедстоит долгий, долгий путь. Если мне, конечно, удастся убедить ее поехать со мной.

Элпью отступила на тротуар, испугавшись, что колеса проедутся ей по ногам. Кучер щелкнул хлыстом, и лошади тронулись. Пигаль откинулась на красном бархатном сиденье, которое не сочеталось с ее платьем, которое не сочеталось с ее волосами.

— Куда вы едете, мадам? Если кто-нибудь спросит?

— Sacre bleu, догогуша! — Пигаль высунулась в окошко. — Это слишком ужасно. — Держась за шнур шторки, она крикнула на всю Бенет-стрит: — Я еду в Актон!

Элпью, как могла, постаралась прибрать в доме Пигаль. Везде, где пыль была не слишком заметна, она не стала ее трогать. Навела некоторый порядок в кладовке и оттерла пол там, куда упали яйца. Затем, обойдя дом, она покормила животных. Некоторые из зверушек были так стары, что трудно было сказать, живое это существо или чучело. Если возникало сомнение, Элпью оставляла ему немного пищи, надеясь, что подобная странность сойдет в этом поразительном доме за норму.

Посмотрев на шлейки в вестибюле, она понадеялась, что кошки не обладают сверхъестественной способностью нажаловаться на нее, поскольку вести их на прогулку в Сент-Джеймсский парк она не собиралась.

Создав впечатление, что она как следует потрудилась, Элпью завернулась в плащ и пошла в Эйнджел-Корт. Она хотела бы поговорить с камердинером — может, он припомнит что-нибудь еще. Если он, конечно, там.

Но, как она и опасалась, дом оказался заперт, ставни закрыты, и на стук в двери — как в парадную, так и в заднюю — никто не открыл.

Элпью зашла к аптекарю — спросить, не видел ли он чего.

— Они все исчезли. Все до единого. Кредиторы быстренько обошли дом, так что сомневаюсь, чтобы там осталось хоть что-то из мебели. Еще я слышал дурные новости о миссис Уилсон. Трудно представить, чтобы такая тихая, красивая женщина оказалась хладнокровной убийцей, так что, вопреки мсье Лебрену и его теории о том, что страсти накладывают на лицо свой отпечаток, мы имеем дело со злом, скрывающимся за очень милым личиком.

— Я на нее работала, — вздохнула Элпью и, облокотившись на прилавок, стала рассматривать ярды трубок и стеклянные сосуды на полках за прилавком. — Но, признаюсь, сейчас моя работа зашла практически в полный тупик.

На двери звякнул колокольчик, и в лавку скользнул мальчишка-рассыльный.