Нефантасты в фантастике

Что же это за «нечто»? Мастерство?

Да, по своему художественному уровню они, как правило, выше привычного уровня текущей фантастики, Хотя бы уже тем выше, что оригинальны, индивидуально неповторимы по стилю. Хотя бы уже тем, далее, что, возложив на себя каноны определенной формы (например, как у Шефнера, формы «жизнеописания», беллетризированных мемуарных записок недалекого человека о человеке выдающемся), писатели с блеском раскрывают ее возможности, нигде не «проговариваясь) против нее, не сбиваясь с избранного жанрово-стилистического направления.

Но вот еще какое дело. Если обычная научная фантастика стремится убедить нас в научной, пусть и гипотетичной, обоснованности своих необычных героев, ситуаций и сюжетов, если в ней очень сильно и все более сильно дает себя знать направление, которое хочет представить нам мир будущего и убедить нас в технической и социальной возможности этой своей — употребим старое слово — утопии, то здесь писатели-реалисты как бы заранее освобождают себя от необходимости в такого рода убедительности.

Конечно, они с блеском и свободой пишут о будущей обстановке жизни, причем они обладают тем художественным тактом, который свойствен только крупнейшим фантастам-профессионалам; они не ахают, не восторгаются, вообще не останавливаются специально перед неожиданными, на нынешний взгляд, деталями быта, техники, общественного устройства будущего: для их героев какой-нибудь робот или прибор для воссоздания структуры человеческого мозга — привычная реальность, и то, как они устроены, об этом нечего писать, это нечего обосновывать, все равно люди XX века сего не поймут. Парадоксально, но факт: именно поэтому «Бегство мистера Мак-Кинли», «Девушка у обрыва», «Путешествие длиною в век» производят впечатление большей достоверности, чем многие и многие «типичные» фантазии о будущем фантастов-профессионалов.

Нечто подобное, только по отношению ко многим произведениям исторической романистики, хочется сказать и о «Сизифе» Вс. Иванова. Реалистическая достоверность изображения пейзажа, человека, его психологии (тех далеких-далеких от нас годов!) здесь такова, что не один профессионал — исторический романист, видимо, вздохнет от зависти. Совершенная естественность погружения писателя в иное время — важное преимущество настоящего реалиста, пишет ли он о XXIII веке или об эпохе Александра Македонского.