Нефелим

Ох, как все тяжело. Я решила ее отвлечь:

– Да ладно тебе, я думаю – он тебя любит… Заботится вон, ванную сделал – при этих словах Люся взволнованно задышала и я опять почувствовала что-то мягкое и теплое внутри этого огромного тела. А меня как кто-то дернул за язык:

– А почему квасит-то?

Люся с болью и недоумением всмотрелась в свои глаза, покачала головой и мы вышли из ванной.

Она уверенно завела нас в комнату, в которой мы спали. В коридоре я явно ощутила запахи выпечки – блины или оладьи, но Люсю это почему-то совсем не воодушевило. В комнате она открыла старый деревянный шкаф, на дверце которого оказалось большое зеркало, и начала одеваться. Сначала я отводила взгляд, но когда ощутила на теле белье, не удержалась и посмотрела в зеркало. Увиденное меня глубоко шокировало – одно дело представлять себе, что такое вообще возможно или брезгливо отводить взгляд от подобных фотографий, а совсем другое – увидеть себя такой в зеркале. Мои предплечья не висели вертикально, а торчали под углом, мерзкая подушка жира между ними и телом не давала прижать их к себе. Ноги ниже колен расходились наружу по той же причине. Это какая нагрузка на суставы – постоянно держать ноги в Х-образном состоянии, да еще и переносить на них такой вес! Сейчас я все остро ощущала, я рассматривала это тело как свое собственное. Необъятный нависающий над абсолютно бабскими трусами живот, еле заметный намек на талию затмевали торчащие на бедрах шишки, боковые части «фартука». Грудь очень даже неплохой формы разъезжалась под мышки. Не подумав, я сболтнула вслух:

– Зачем же ты так себя запустила, Люсь? Ведь симпатичная в принципе девочка…

Она со слезами на глазах повторила:

– Девочка?

Неожиданно яркая и пронзительная картинка возникла в моей голове – я видела и чувствовала это, как собственное воспоминание…

…Я бегу по траве босиком. Босоножки в руках стучат по пальцам, но это не имеет значения. Я молода, красива и желанна. Я уже запыхалась, утренняя роса холодит пальцы на ногах, необыкновенно чистый воздух наполняет мое тело, солнышко ласково согревает кожу, я верю и знаю, что вся жизнь впереди, что она будет такой же прекрасной, как и этот момент… Я стараюсь сдержать счастливый смех, но у меня это плохо получается. Растрепанные волосы щекочут плечи, сшитый бабушкой шелковый васильковый сарафан обнимает бедра. Я пытаюсь спрятаться за березкой, и мне это почти удается, не считая немного выпирающей из-за дерева груди. Ну да ладно, пусть уж «эта красота», как говорит Сережка, выглядывает… А вот и он – конечно, он меня догнал, я и не сомневалась. Крепкий и подтянутый юный голубоглазый блондин, мой тайный воздыхатель с детских лет. Последние годы – не такой уж и тайный. Я подглядываю за ним из-за березы, а он меня замечает, подбегает и крепко обнимает нас обеих – и меня и березу. Потом аккуратно отделяет меня от дерева, придерживая за руку, и со смехом укладывает на влажную траву. Сережка, как зачарованный, смотрит мне в глаза – а я и сама знаю, что сарафан еще больше подчеркивает их цвет – бабушка знала, что выбирать. Сережка целует мои глаза, щеки и губы, потом продвигается ниже. Я кокетливо изгибаю шею, позволяя ему себя целовать – приятно же, черт возьми! И вот он уже расстегнул верхние пуговицы сарафана и с упоением целует мою грудь, от которой он без ума. Мне так хорошо, что даже страшно – и от этого страха я начинаю приходить в себя:

– Нет, Сержик, нет, не сейчас.