Неферт

Неферт на мгновение увидела перед собой смуглое лицо Инери – и невольно удивилась впервые подмеченной ей странности, которая была в этом лице. Его светло-серые глаза казались такими холодными, словно их подернула изнутри изморозь, а слишком пухлые для мальчика, капризно вырезанные губы словно источали темно-багряный жар. Холод и жар – черты лица Инери соединяли их в единое целое.

– Нет, Нахт, – сказала Неферт с удивившей ее самое уверенностью. – Инери невозможно надрать уши.

– Так уж и невозможно?

– Понимаешь… – Неферт задумчиво прочертила на песке дорожки полоску носком сандалии. – Ты такой могучий, а он всего лишь мальчишка. Но если ты схватишь его за ухо, он, несмотря на это, на тебя бросится. Изо всех сил. И тогда уж тебе придется очень сильно его ударить.

– Ну, это необязательно, – Нахт улыбнулся. – Но если так, ты права. Кстати, из него может выйти толк. Но тогда ты от него держись подальше, ладно?

– Уж в этом не сомневайся! А выйдет из него толк или нет – мне нет никакого дела. А этот Амени – твой друг?

– Да нет, школьный приятель.

– Твои друзья – в песках?

– Странная ты змейка, спрашиваешь вещи, над которыми я сроду не задумывался… У меня нет друзей.

– Нет друзей? Почему?

– Не знаю, змейка. Как-то они никогда, вероятно, мне не были нужны. Да, не были: если мне что-то бывает нужно, то я хочу это получить и получаю. У меня нет только того, в чем я не нуждаюсь.

– Нахт, но ведь тебя все любят.

– Да, все – кто не ненавидит.

– Но я же не про врагов! Тебя любят везде, где ты появляешься… Стоит тебе только появиться…

– Меня все любят, змейка. Но видишь ли – я никого не люблю.

– Никого?

– Змейка, до очень недавнего времени я вообще не знал, как это делается.

– Я не понимаю…

– Ты знаешь игру в нарды, змейка?

– Да.

– Люди для меня всегда были и будут пешками нард. Любить я не умею, как не умею летать. Глупая девочка, когда я встретил тебя, мне показалось, что я схожу с ума: боль, нежность, забота… Летать мне было бы проще.

– Ведь ты меня любишь, Нахт?

– Змейка, я хотел бы сейчас поцеловать ремешки твоих маленьких сандалий.

– Так почему ты этого не делаешь?

– Потому, что ты еще очень маленькая змейка.

VIII

– Миура!

Кошка, гревшаяся на солнце шагах в тридцати от Неферт, казалось, ничего не услышала и тут же шмыгнула в лиловые заросли ирисов.

– Миура, постой! Мне очень-очень нужно с тобой поговорить!

– Ребенок Неферт!

Ну конечно! Только у Суб-Арефа есть это препротивное свойство появляться как из-под земли в самых неподходящих обстоятельствах!

– Я с сожалением вижу, что ты вновь преследуешь священное животное, гоняясь за ним с несомненно предосудительной целью схватить его и таскать на руках, как если бы оно являлось твоей куклой!

– Я вовсе не собираюсь таскать Миуру на руках! – воскликнула Неферт. – И вообще, эта кошка говорит! – Неферт тут же пожалела о сказанных сгоряча словах: сейчас Суб-Ареф разразится длинным-длинным нравоучением о том, что ложь является худшим из пороков, а бессмысленная ложь вдобавок не приносит никакой пользы.

– Ну и что из этого? – с большими раздражением спросил старший писец. – Разумеется, говорит, и с моей точки зрения говорит много лишнего. Кроме того, когда мы учились вместе в школе, у этой кошки была отвратительная привычка нарочно опрокидывать хвостом мой кувшинчик с толченой сажей прямо на папирус.

С достоинством кивнув собственной тираде, Суб-Ареф плавно помахал в воздухе коротковатой рукой, приказывая удалиться рослым нубийцам, и не спеша направился к дому.

Неферт остолбенела от изумления: Суб-Ареф не только поверил в то, что Миура говорит с Неферт, не только (что еще страннее!) утверждает, что учился в школе вместе с кошкой, но не находит ни в том, ни в другом ничего особенного!

– Состояние недоумения, как правило, является следствием опрометчивых поступков, – эти слова углубляющаяся в грядки ирисов Миура лениво произнесла на ходу, не забывая при этом – тоже на ходу – увеличиваться в размере.

– Ты о чем, Миура? – неохотно спросила Неферт, следуя за ней.

– Кто тебя тянул за язык сказать «эта кошка разговаривает»?

– Клянусь, я не знаю сама. Это было глупо, ужасно глупо. Как-то случайно вышло.

– Вы оба абсолютно не умеете молчать – и это одна из причин, по которой я еще десять раз подумаю, насколько серьезно мне надлежит иметь с вами дело.

– Мы оба? Ты говоришь обо мне и Нахте?

Кошка остановилась и величественно уселась среди цветов.

– Миура, милая Миура, – взмолилась Неферт, подбирая подол столы и опускаясь на землю рядом с кошкой. Я непременно должна тебе рассказать…

– О том, что твой брат ничего не имеет против взять тебя в жены.

– Нахт меня любит, Миура! Он сам мне это сказал! Я не пойму, почему я сама не своя от радости – ведь я это знала и так! Потому, что я его знаю, знаю как саму себя!

– Хорошенькое сравнение. Если ты кого-либо не знаешь совсем, так это именно себя. Но опустим его. – Миура шевельнула хвостом. – Ты знаешь своего брата – это такая же правда, как то, что ты его не знаешь.