Нефертари. Царица-еретичка

Рамзес взял меня за руку, и, следуя по пятам за верховным жрецом, мы вышли во внутренний двор. Запел горн, нарушая ночную тишь, а когда на зов явились жрецы в длинных белых накидках, я подумала о превратившемся в мумию боге Озирисе. В темноте разобрать черты их лиц не представлялось возможным, но когда их собралось достаточно, верховный жрец прокричал:

– Во дворец Малката!

Факелы впереди осветили нам путь, и мы шагнули во тьму. Наши колесницы помчались сквозь холодную ночь месяца мехира к Нилу. А когда мы переправились на другой берег и подъехали к ступеням дворца, стражники проводили нашу свиту в зал.

– Где царская семья? – требовательно вопросил верховный жрец.

– В покоях принцессы, ваше святейшество.

Верховный жрец направился к лестнице.

– Она жива?

Никто из стражников не ответил, и Рамзес сорвался с места и побежал. Я поспешила за ним, боясь остаться одна в темных залах дворца.

– Пили! – выкрикнул он. – Пили, нет! Подожди!

Перепрыгивая через две ступеньки, он ворвался в покои Пили, и стражники на входе расступились перед ним. Рамзес распахнул тяжелые деревянные двери и замер на пороге. Напрягая зрение, я стала вглядываться в полумрак внутри. В воздухе стоял сильный аромат благовоний, а царица склонилась в траурной молитве. Фараон одиноко стоял в тени, в нескольких шагах от единственной масляной лампы, освещавшей покои.

– Пили, – прошептал Рамзес. – Пили, – всхлипнул он, забыв о том, что принцу не полагается плакать.

Подбежав к кровати, он схватил сестру за руку. Глаза ее были закрыты, а маленькое тельце больше не сотрясали приступы кашля. С той стороны кровати, где стояла на коленях царица Египта, донесся судорожный всхлип.

– Рамзес, прикажи звонить в колокола.

Рамзес поднял глаза на отца, словно надеясь, что фараон Египта может заставить смерть отступить.

Фараон Сети кивнул:

– Ступай.

– Но я пытался! – выкрикнул Рамзес. – Я молил Амона.

Сети пересек комнату и одной рукой обнял Рамзеса за плечи:

– Знаю. А теперь иди и скажи: пусть начнут звонить в колокола. Анубис взял ее к себе.

Со своего места я видела, что Рамзес не решается оставить Пили одну. Она всегда боялась темноты, как и я, а теперь наверняка испугалась бы и бурных рыданий. Он заколебался, но голос его отца был тверд:

– Иди.

Рамзес опустил взгляд на меня, давая понять, что я должна сопровождать его.

Во дворе под перекрученными ветвями акации сидела старая жрица, держа в морщинистых руках бронзовый колокольчик.

– Ко всем нам когда-нибудь придет Анубис, – сказала она, и пар от дыхания призрачными клубами вырывался у нее изо рта.

– Но не за теми, кому исполнилось всего шесть лет от роду! – воскликнул Рамзес. – Особенно после того, как я молил Амона сохранить ей жизнь.

Старая жрица хрипло рассмеялась.

– Боги не слушают детей! Какие великие дела ты совершил, чтобы Амон услышал тебя? Какие войны выиграл? Какие монументы воздвиг?

Я спряталась за спину Рамзеса, стараясь укрыться в тени его плаща. Мы оба замерли.

– Где мог Амон услышать твое имя, – требовательным тоном продолжала жрица, – чтобы различить его среди тысяч тех, кто умоляет его о помощи?

– Нигде, – долетел до меня шепот Рамзеса, и старая жрица решительно кивнула.

– Если боги не смогут узнать ваших имен, то никогда не услышат и ваших молитв, – предостерегла она.

Глава первая Фараон Верхнего Египта

Фивы, 1283 год до н. э.

– Стойте смирно, – велел мне Пазер.

Хотя он был всего лишь моим наставником и не мог приказывать принцессе, я знала, что в случае неповиновения мне предстоит переписать несколько лишних строчек. Я перестала переминаться с ноги на ногу и замерла в своем расшитом бисером платье вместе с другими детьми из гарема фараона Сети. Но в тринадцать лет я отличалась изрядной непоседливостью. Кроме того, отсюда мне был виден лишь позолоченный пояс женщины, стоявшей впереди меня. Ее облачение из белого полотна покрывали большие пятна пота, который стекал по ее шее из-под парика. Как только мимо нас в составе царской свиты пройдет Рамзес, придворные смогут спастись от жары, последовав вслед за ним в прохладу храма. Вот только процессия двигалась ужасно медленно. Я подняла глаза на Пазера, который высматривал, как бы половчее пробраться в первый ряд толпы.

– Теперь, когда Рамзес стал соправителем, он больше не будет учиться с нами? – поинтересовалась я.

– Да, – рассеянно отозвался Пазер. Взяв меня за руку, он стал проталкиваться сквозь людское море. – Дорогу принцессе Нефертари! Расступись!

Женщины с детьми подались в стороны, и мы наконец оказались на самом краю широкой дороги. Вдоль Аллеи Сфинксов, на всем ее протяжении, курились благовониями высокие кувшины, наполняя воздух священным ароматом кифи, отчего сегодняшний день должен был непременно стать успешным и благоприятным. Медные звуки горнов заполонили собой все пространство улицы, и Пазер вытолкнул меня вперед.

– Приближается принц!

– Я вижу принца каждый день, – неожиданно для себя самой сказала я.