Нефертити

— Скоро вечер, и дышать станет легче, — доверительно прошептал он. — А на Оронте мы купим лодку и поплывём на юг. То есть мы разделимся. Основной караван пойдёт по суше. Это на случай погони. Они отвлекут тех, кого пошлёт Суппилулиума. Я был на Оронте. Река не очень быстрая, и мы легко будем двигаться против течения, как сейчас, только без всякой тряски. Будто плыть по воздуху, легко-легко. И зной на воде почти не ощутим. А потом поплывём по Нилу. Это большая река. Даже больше Евфрата. Она течёт на север, к Средиземному морю, а нам надо будет спускаться вниз, к Фивам. Туда ходит много парусников. С моря дует сильный бриз, и мы не почувствуем течения, опять помчимся быстро-быстро. По Нилу ходит много кораблей, самых разных: быстроходные ладьи, папирусные лодки, широкие плоты, стоит зазеваться, и вот тебе столкновение. Ночью все плывут с факелами, это очень красиво: огни отражаются в тёмной воде, а наверху, прямо над головой, горят крупные звёзды и тоже отражаются в воде! Это так красиво, что дыхание перехватывает и сердце замирает от странного предчувствия: вот-вот что-то случится такое, от чего вся твоя жизнь переменится и ты заживёшь счастливо и прекрасно... Разве не об этом мы мечтаем?.. Вот вы такая красивая, как богиня Исида, и я постоянно думаю, что боги, посылая вас на землю, эту цель и преследовали, дабы все, глядя на вас, и представляли ту, которую просят каждый день о любви и счастье...

Он оттого столь откровенно и разговаривал с царицей, ибо считал, что говорит сам с собой, только вслух, расставаясь с холмистым пейзажем родных мест. Скоро пропадут из глаз миртовые рощи с ленивыми отарами овец и пастухами, играющими на свирелях, начнутся жёлтые пески пустыни, а с ними и чужая земля. Лекарь вдруг подумал о том, что может никогда сюда не вернуться, и спазмы сжали горло: его родители ещё были живы, они отказались покинуть столицу, и что теперь станет с ними, пощадят ли их враги?.. Слезинка невольно скользнула по щеке, он смахнул её, украдкой взглянув на царицу, и неожиданно побледнел: она лежала с закрытыми глазами, чуть приоткрыв рот, и ему показалось, что Айя умерла. Несколько мгновений Мату не отводил от её красивого заострившегося лица пристального взгляда, потом приблизился к губам, стараясь понять, дышит ли она, и в этот миг властительница широко открыла веки, замерла, увидев лекаря так близко. Он же коснулся щекой её губ, ощутил жаркое дыхание и лишь тогда резко отстранился, поднял голову, перехватив изумлённый взор Айи. Почти минуту они не сводили восхищенных глаз друг с друга.

«Как странно, — вдруг подумала царица, — ещё два часа назад сердце моё разрывалось от отчаяния при одной мысли, что мне предстоит долгая разлука с мужем, а быть может, и вечное расставание. Ещё два часа назад я и подумать не могла о том, что мне может понравиться посторонний мужчина, я с радостью буду принимать его нежные ухаживания, и они мне понравятся... Он будет целовать, гладить мою руку, а моё сердце станет замирать, как в тот первый миг влюблённости, когда я полюбила своего мужа. Как всё странно...»

— Простите, царица, я так испугался, вы замолчали, и я подумал... — он смутился и опустил голову.

— Я, кажется, заснула...

— Простите меня, что разбудил вас! — огорчился Мату. — Попробуйте снова закрыть глаза и немножко подремать, а я покараулю ваш светлый сон...

Она улыбнулась и закрыла глаза. Он погладил её руку, коснулся губами тонкого запястья. Если примчатся дикие слуги хеттского вождя, лекарь умрёт, но защитит свою госпожу. В его шкатулке лежала тонкая трубка с отравленными стрелами. Напора воздуха во рту хватало, чтобы послать стрелу на десять метров. Лёгкий укол, и никакое противоядие не могло спасти несчастного. Мату никому не позволит даже дотронуться до царицы. Он был счастлив. Ему хотелось, чтобы это путешествие никогда не кончалось.

Хашша миновал небольшой смешанный лесок с пушистыми коротконогими соснами, которые вполне дружелюбно уживались с порослью ещё молодых дубков и завезённых с севера кедров, выскочил на развилку трёх дорог, расходящихся в разные стороны, и в растерянности остановился. В горле сразу же пересохло от жажды. Он стал оглядываться по сторонам, не зная, что ему делать, но от одной мысли о возвращении в войско с пустыми руками, без головы оракула, в тревоге зашлось сердце: властитель не простит, если расторопный слуга упустит этого кассита-изменника. Азылык не мог далеко уйти, лошадёнка у него была не из лучших. Ещё при подходе к Евфрату телохранитель заметил, как жеребчик прорицателя чуть припадает на заднюю ногу, видно, подкова сносилась и образовалась мозоль. Заспинник государя ещё тогда предупредил о том гадателя, посоветовав взять запасную лошадку. Интересно, последовал ли кассит его совету?.. Он вроде не из дураков.