Нефертити

В последние годы отец часто болел. Сирак пытался ограничить и сластолюбие фараона, его частые посещения гарема, которые также утомляли сердце. При тучности правителя, большом излишке жира в его теле чрезмерности в любовных утехах становились опасны. Однако уговоры и предостережения лекаря помогали мало. Правитель любил вкусно' поесть, любил вино, наложниц — всё то, что Сирак, была бы его воля, вообще запретил. Когда прихватывало сердце и властителя укладывали в кровать, на некоторое время он становился послушным пленником лекарей: ничего не ел, не виделся даже с юной женой, пил лишь горькие настои и отвары. Но стоило сердечным болям поутихнуть, как он, подобно юноше, мчался в спальню Ов, и оттуда доносились её выкрики и стоны. Мать в такие мгновения с презрением говорила: «Хоть бы кричала поменьше! А то ведь нарочно всё делает, чтобы укоротить его земной срок!» И так случалось не один раз. Царевич и ныне верил, что дня через два-три отец вырвется из душного, пахнущего горькими травами плена, кинется в объятия своей молодой жены и оттуда донесутся её победные вопли.

Нефертити выпрыгнула из бассейна, накинула на смуглое тело тонкую простынку помчалась по лестнице наверх, отряхиваясь на ходу от брызг, и внезапно столкнулась с наследником. Она остановилась как вкопанная, её снова охватило огнём, щёки заалели, но глаза вспыхнули радостно и приветливо.

— А я уже думала, мы не увидимся, — утирая лицо, пробормотала принцесса.

— Послы уехали, а меня так и не женили на касситской царевне, — сообщил он.

Царевич десятки раз за ночь представлял себе, как небрежно бросит царственной митаннийке эти слова, из-за которых было столько пережито. Всего-то несколько слов, а из-за них столько бед и огорчений: отца хватил удар, послы Касситской Вавилонии уехали огорчённые, и скорее всего отношения с этой страной у Египта уже не сложатся. И всё потому, что он влюбился и за один взгляд своей юной ненаглядной тётушки готов поссориться со всем миром. Разве так ведёт себя настоящий наследник трона?

— Ты огорчён, что тебя не женили? — рассмеялась она.

— Может быть...

Она мгновенно осеклась, не зная, как понимать эти слова, улыбка слетела с её лица, оно вдруг осунулось, посерело, и наследник пожалел, что так ответил.

— Я пошутил. Наоборот, я рад, что так всё получилось, — тотчас добавил он, и лик Нефертити посветлел.

— А я хотела пригласить вас завтра, ваша милость, к нам на обед. Заранее прошу прощения, что всё будет скромно, но зато от сердца, — улыбнулась она. — Вы придёте?

— Разве я могу не прийти?

— Конечно, не можете! — покраснев, рассмеялась принцесса, и он был ослеплён блеском и сиянием её глаз. — Я же пришла по первому вашему зову!

— Да, ты пришла... — многозначительно сказал он. — Только я бы ещё хотел, чтобы ты не уходила.

— Я пока и не собираюсь, — смутившись, пробормотала она, прикидываясь, что не понимает глубинный смысл этих слов. — Хотела вот к сестре зайти и тоже пригласить её на завтрашний обед.

Наследник погрустнел. Накрапывал всё тот же дождик, тёплый, мелкий, точно небо раздумывало: начать ли сезон ливней или перейти к обещанной засухе. Дождь бренчал, как лютня, по выставленным глиняным корчагам и кувшинам, наполняя город этой необычной музыкой, слушать которую всегда было приятно.

— Вы не хотите, чтобы я приглашала свою сестру, ваша милость? — растерялась Нефертити, заметив неудовольствие царевича.

— Я бы предпочёл обед на двоих, — помедлив, негромко произнёс он, и сам смутился собственной дерзости.

— Но я хотела... — принцесса намеревалась познакомить царевича с лекарем Мату, который стал для неё за это время самым близким другом, но не договорила, испугавшись, что он этого не поймёт. Болезненная гримаса вспыхнула на её лице. Она вытянула ладонь, взглянула на небо, удивилась. — Дождь кончился.

— Неужто повезёт нашему первому царедворцу? — усмехнулся Аменхетеп. — Отец хотел его повесить.

— Почему?! — вопрос вырвался невольно, и сострадание, прозвучавшее в голосе принцессы, его неприятно удивило.

— Я вижу, наш красавчик-иудей тебе понравился? — ревниво заметил он.

— Как вы можете так говорить, я его видела всего один раз! — залившись румянцем, разгневанно проговорила Нефертити.

— Извини, я не то хотел сказать, он славный, мне и самому нравится. Ты вправе приглашать на обед кого сочтёшь нужным, — тотчас уступил ей царевич. — Гость не должен фыркать и устанавливать свои порядки в чужом доме. Ведь так?

Она пожала плечами, опустив голову и продолжая ещё сердиться.

— Я не хочу, чтобы ты уходила! — помедлив, примирительно сказал он. — Давай пообедаем сегодня вдвоём, а завтра приглашай кого хочешь. Хоть все Фивы! Ну как?

Нефертити кивнула.

— Вот и хорошо! — обрадовался царевич, улыбнулся, глядя на неё, и она улыбнулась в ответ. — Мне только надо будет заглянуть к лекарю, это ненадолго, отец вчера занемог сразу после переговоров с послами, я узнаю, что с ним, и прибегу!

Они поднялись во дворец. Заметив Илию, сидевшего у дверей спальни фараона, наследник подозвал его.