Нефертити

— Люди следуют за тобой, как следовали за моим братом, — уж не знаю почему. Но ты будешь следовать за Атоном. Ты будешь служить ему, ты будешь служить фараону — либо лишишься своей должности и у тебя во всем Египте не останется ни единого друга. Хоремхеб Лишенный Друзей — вот как тебя станут называть. А всякий, кто станет знаться с тобой, будет убит. — Аменхотеп выпрямился. — Ты понял?

Хоремхеб не ответил.

— Ты понял? — выкрикнул Аменхотеп так, что у меня зазвенело в ушах.

Хоремхеб стиснул зубы.

— Я отлично вас понял, ваше величество.

— Ну так иди.

Военачальник зашагал прочь из зала, а мы смотрели ему вслед, и я подумала: «Он сделал сегодня большую глупость».

Аменхотеп оглядел пребывающий в полнейшем беспорядке Зал приемов и объявил:

— Прием окончен!

Он бросил взгляд на группку визирей, сгрудившихся у подножия помоста, и сердито спросил:

— Где Панахеси?

— Там, где строится новый храм, — ответил отец, скрывая удовольствие.

— Хорошо. — Аменхотеп повернулся к моей сестре и улыбнулся ей. — Пойдем пройдемся по саду. С этим может справиться твой отец.

Он взмахнул рукой с браслетами, указывая на длинную очередь просителей у входа в зал.

Нефертити посмотрела на меня, и без слов стало ясно, что мне тоже следует идти.

Мы прошли через внутренний дворик к раскидистым сикоморам, на которых уже поспели плоды.

— А ты знаешь, что Мутни может сорвать любую травинку в саду и сказать, как она называется? — спросила Нефертити.

Аменхотеп подозрительно оглядел меня.

— Ты целительница?

— Я немного училась, пока жила в Ахмиме, ваше величество.

Нефертити рассмеялась:

— Совсем и не немного. Она — маленький лекарь. Помнишь корабль?

Аменхотеп напрягся. Зачем Нефертити напоминает ему о подобных вещах?

— Когда у меня будет ребенок, она будет одной из моих целительниц, — заявила Нефертити, и в ее голосе было нечто такое, что заставило нас с фараоном повернуться к ней.

— Ты носишь ребенка? — прошептал фараон.

Нефертити улыбнулась еще шире.

— Первого сына Египта.

Я ахнула, прикрыв рот ладонью, а Аменхотеп издал восторженный вопль и прижал Нефертити к груди.

— Теперь мы — семья! И наш ребенок будет окружен такой любовью, как никто до него! — поклялся он.

Он нежно коснулся живота моей сестры. Подумать только, в семнадцать лет Нефертити станет матерью фараона Египта! Просто не верится!

Нефертити с сияющим видом повернулась ко мне.

— Ну?

Я не знала, что сказать.

— Боги благословили тебя, — радостно выпалила я, но вместе с этим ощутила страх. Теперь у нее будет своя семья, требующая внимания, муж и ребенок. — Ты сказала отцу?

— Нет. — Нефертити по-прежнему улыбалась. — Но я хочу, чтобы моего ребенка благословили в храме Атона! — с пылом произнесла она.

Я потрясенно уставилась на нее.

Аменхотеп посерьезнел.

— Значит, храм следует построить за девять месяцев, — сказал он. — Нужно закончить строительство к пахону.

Во дворце уже поползли шепотки среди слуг. На простынях Нефертити не оказалось крови, а на ее платьях — пятен. Конечно же, я об этом не знала. Я теперь жила через дворик от нее. Но Ипу ничуть не удивилась при этом известии.

— Ты знала — и ничего мне не сказала? — воскликнула я.

Ипу помогла мне стащить платье через голову и надеть другое, для вечернего празднества.

— Я не знала, госпожа, хочешь ли ты, чтобы я сообщала тебе сплетни.

— Конечно хочу!

Ипу улыбнулась так широко, что на щеках у нее появились ямочки.

— Тогда моей госпоже довольно лишь спросить.

Приготовления к празднеству в Большом зале официально начались лишь после того, как Нефертити сообщила Аменхотепу о своей беременности, но похоже было, что десятки столов и масляные лампы были подготовлены заранее. Помост с его тремя ступенями, поднимающимися к тронам Гора, был усыпан цветами. На каждой ступени слуги поставили по два кресла с высокими спинками и мягкими подушками, для самых высокопоставленных придворных. Мне предстояло сидеть на одном из этих кресел, наряду с отцом, матерью, верховным жрецом Панахеси и царевной Кийей — в том случае, если она явится. Последнее кресло оставили для избранного почетного гостя.

Нам всем предстояло, когда подадут угощение, подняться к царскому столу, за которым царственная чета обычно ела в одиночестве. Но этой ночью мы должны были присоединиться к ним. Эта ночь была праздником нашей семьи. Царской семьи Египта.

Когда мы вошли в зал, запели трубы — и продолжали петь, пока мы шли через него, чтобы уж точно ни один визирь не проглядел, сколько на мне золотых браслетов и сколько колец надел отец. Кийя отговорилась беременностью, но Панахеси шел к помосту вместе с нами, а моя мать, не скрываясь, сияла радостью.

— Твоя сестра носит наследника египетского трона, — полным изумления тоном произнесла она. — Когда-нибудь он станет фараоном!

— Если это мальчик, — ответила я.

На лице отца промелькнула улыбка.

— Пускай лучше это будет мальчик. Повитухи говорят, что Кийя носит сына, а эта семья не в состоянии позволить себе претендента на престол.