Нефертити

Пир в честь рождения царевны был устроен в конце пахона. Золотые и серебряные сосуды искусной работы, присланные в дар от чужеземных царств, расставили на столе, что тянулся от одного конца Большого зала до другого. Там же стояли золотые изваяния и сундуки из черного дерева. Царь Миттани прислал свору гончих, а знатные семейства Фив преподнесли браслеты из серебра и слоновой кости.

В покоях Аменхотепа Нефертити собиралась на пир и приставала ко мне с вопросом, какое платье ей надеть, с большим вырезом или под горло.

Я посмотрела на ее подкрашенные хной груди, большие и привлекательные. Живот у нее был таким маленьким, что просто в голове не укладывалось, что она родила всего четырнадцать дней назад.

— С вырезом, — ответила я.

Я зачарованно смотрела, как платье облегает тело Нефертити и как она вдевает в уши золотые серьги. Нет, подумала я, мне никогда не быть такой красивой. Потом мы посмотрели на себя в зеркало: Кошка и Красавица.

Ни один мужчина из присутствовавших в Большом зале не мог оторвать глаз от царицы.

— Она великолепна, — сказала Ипу, когда моя сестра скользнула между колоннами и поднялась на помост.

Роды убрали впадинки с ее щек и придали лицу более яркий цвет. Сотни свечей, мерцая, освещали ей путь, а когда Нефертити уселась на трон, все на миг смолкли.

Похоже было, будто праздновать рождение Меритатон пришли все придворные до единого. Я вышла из зала наружу, туда, где стояли отец с матерью, наслаждаясь моментом покоя, пока не подали еду и не подошло время садиться за стол. Внутренний двор был забит людьми, разодетыми в лучший лен и золото; кто-то входил в Большой зал, кто-то выходил оттуда с чашей вина в руке. Отсутствовал только Панахеси.

— А как получилось, что здесь собралось столько народу? — спросила я.

На празднество прибыла даже знать из Фив; они двинулись в путь месяц назад, получив известие о близящемся рождении Меритатон.

— Они прибыли засвидетельствовать почтение новому фараону, — ответил отец.

Я не поняла, о чем он, и отец пояснил:

— Старший умирает.

Я уставилась на него.

— Но предполагалось же, что он проживет еще сезон! Ты мне говорил… — Я осеклась и поняла, что имеет в виду отец. Я придвинулась к нему и перешла на шепот. — Его что, отравили?

Отец не ответил.

— Его что, отравили? — не унималась я, но лицо отца было непроницаемо. Я отступила. — Так значит, Панахеси там?

Родители переглянулись, и отец встал.

— Что бы ни произошло в Фивах, но Старший не протянет и месяца.

В Большом зале прозвонил колокол, созывая гостей к трапезе. Отец взял мать за руку и исчез в толпе, а я осталась стоять с раскрытым ртом.

— Судя по твоему виду, не то на нас напали, не то ты только что съела что-то ну очень кислое.

Я повернулась, и военачальник Нахтмин протянул мне чашу с вином.

— Спасибо, военачальник. И я тоже рада тебя видеть.

Он рассмеялся и взмахнул рукой в сторону Большого зала:

— Пойдем?

Мы вместе вошли в сводчатые двери Большого зала, украшенного великолепной колоннадой и заполненного сотнями гостей. Нахтмин должен был сидеть за столом с верхушкой войска, я — с царской семьей. Но прежде чем мы дошли до помоста, я остановила его:

— Военачальник, скажи… ты не слышал ничего о Старшем?

Нахтмин задумчиво посмотрел на меня, потом отвел от столов в уголок, где мы могли поговорить более спокойно.

— А почему ты спрашиваешь?

Я заколебалась.

— Я… я просто подумала, что ты можешь что-то знать.

Нахтмин взглянул на меня с подозрением.

— Возможно, он очень скоро перейдет под власть Осириса.

— Но ему же всего сорок лет! Он мог прожить еще лет десять… — прошептала я. — Это не яд?

И я пристально посмотрела на него, стараясь понять, честен ли его ответ.

Нахтмин мрачно кивнул:

— Так поговаривают. И если разговоры идут даже в царской семье…

— Вовсе нет, — быстро произнесла я.

Нахтмин посмотрел на меня изучающе.

— Но если… если фараон умрет…

— То что?

— Вот именно — что тогда?

— Тогда твоя сестра станет царицей всего Египта, а вдовствующая царица склонится перед своей невесткой. И кто знает, — заговорщически добавил Нахтмин, — она может даже сама стать фараоном.

— Фараоном?! — переспросила я, не веря своим ушам.

— Это что, настолько удивительно?

— Нет, это просто глупо. Женщин, которые правили Египтом, можно пересчитать по пальцам.

— А почему бы ей не войти в их число?

Мы дружно посмотрели сквозь лес колонн на мою сестру; ее блестящие волосы удерживал массивный золотой обруч, и глаза ее выглядели даже больше обычного. Со своего трона ей виден был весь зал, но смотрела она на Аменхотепа.

— Он доверяет ей во всем, — добавил Нахтмин. — Они даже живут в одних покоях.

— Кто тебе сказал?

— Я военачальник. Это мое дело — знать. Даже будь я слугой в каком-нибудь малом дворце, я и то знал бы такую мелочь.

— Но она не может стать фараоном, не став прежде вдовой.