Неформал

Я в нее заглянул, а там никого нет. Ну я наглости набрался, нож в рюкзак сунул, а рюкзак под кафедру подальше затолкал. Натали если и увидит, все равно ничего мне не сделает. А Ромберг меня порвет за этот нож и за снарягу.

Поднимаюсь наверх, а на этаже у наших дверей Ромберг стоит. Меня ждет!

Справили, называется, отходную!..

Вот почему мне Длинный на помощь не пришел. У самого проблемы. Но оказалось, что Ромберг не Длинного ищет, Ромберг все-таки ищет меня. Увидел меня запыхавшегося, обрадовался. Лицо его круглое в улыбке расплылось. Сейчас треснет.

Видели бы вы его! Таких, как он, на выстрел к людям подпускать нельзя! Маленький, жирный, как какой-нибудь генерал Халифата, пузатый и при этом самодовольный, как Наполеон. И поговорить любит. И все улыбается, улыбается! Глазки узкие за стеклами очков щурит. Через пятнадцать минут у тебя скулы начинает сводить от его самодовольной рожи, а ему хоть бы что, он от этого кайф ловит. Думаю, их специально в БНБ такому учат. Чтобы других из себя выводить, и чтобы люди контроль над собой теряли и болтали то, что думают. Ну а Ромберг будет все это записывать, записывать, на ус мотать, потом влепит тебе в личное дело нелояльность к режиму или болезнь какую, и все — нет человека. Человека нет, а Ромберг — он вот, стоит снова рядом, ручки с золотыми перстеньками довольно потирает, новую жертву ищет.

— Где гуляем, молодой человек? — спрашивает он, очки на потном носу блестят от удовольствия, что он меня наконец-то прищучил. — Чего так запыхались?

— Да как, — говорю, — не запыхаться, как услышал, что вы меня ищете, прибежал со всех ног, герр Ромберг.

А сам судорожно так соображаю, где он мог меня искать, и где он меня искать еще не мог, то есть пытаюсь понять, что мне ему соврать. Но тут откуда не возьмись из-под моего локтя возникает лидер Натали и говорит таким нежным-нежным голоском:

— А воспитанник Соловьев занимался в библиотеке, готовился к тесту по психологии. Он ведь завалил последний тест, вот и занимается. Я разрешила. Вот только я не думала, что он будет заниматься допоздна. Воспитанник Соловьев, ну-ка сдать ключи от библиотеки! — командует она мне и смотрит прямо в глаза.

А мне куда деваться, мне же надо что-то делать. Ну я отдал ей ключ от двери, будь он неладен. И я доволен и она довольнехонька.

— В библиотеке? — Ромберг с трудом скрыл разочарование, но отступать не хотел. — А какую книгу читал воспитанник Соловьев так поздно?

А меня на такой ерунде не подловишь.

— Герр Ромберг! — отрапортовал я и даже по стойке смирно встал. — Воспитанник Соловьев читал книгу профессора Жмурова «Психология и психопатология», раздел о социализации психических больных с дивиантным поведением, — вот уж я ляпнул так ляпнул!

— Решили прочитать про себя, воспитанник Соловьев? — сострил Ромберг, но тут бровки Натали так возмущенно полезли вверх, что он отступился. Она, конечно, ему не противник, но тоже, если захочет, много неприятностей может доставить своими докладными. А ему, видать, сачково, знает, что рыло в пуху, то есть в порошке из триметодоловых таблеток.

— Ладно, отдыхайте! — скомандовал он и к лестнице пошел. А Натали кулачком мне погрозила и тоже следом подалась. А потом обернулась, глаза круглые сделала, по лбу постучала и пальцем вниз тычет, в мою гачу. Увидела все-таки! Ладно, джинсы черные, да в коридоре полутьма…

Открыл я дверь в комнату и нос к носу с Длинным столкнулся. Черные глаза у Длинного были, как два блюдца. Еще бы! Я только что едва свободы не лишился.

А Длинный, натурально, обниматься полез. Я его даже понюхал, решил, что он пьяный. А он трезвый, как стеклышко. Я-то думал, что они гуляют тут вовсю без меня, а они, оказывается, ни-ни: сидели, меня ждали. А тут сначала Маришка прибежала с воплями, что меня убивают, а сразу же за ней Ромберг пожаловал, словно учуял старый лис, что мне в самом деле вот-вот хана придет. Ну а как Длинный увидел на моей ноге стреляную рану, так вообще чуть не взвыл, что его там не было, а то бы он Джокеру башку бы открутил собственными руками.

А при чем тут Джокер, если день такой невезучий?

Короче, через полчаса после ухода Ромберга к нам потихоньку Шнурок с Лысым пробрались, а потом и Серега пришел. Ну мы выпили немного и поговорили, вообще хорошо так посидели. И всем нам было жалко, что Длинный уезжает. Хотя Шнурку с Лысым-то что, они все равно нас на два года младше. А вот Серега тоже пожалел, одноклассники как-никак. Мы повспоминали, кого когда к нам в интернат привезли, и так получалось, что самый старый тут все-таки Длинный, потом еще пара человек, а потом уже я. А Чику сюда вообще привезли из ювенального СИЗО. Было ему тогда только двенадцать, и он уже кого-то убил, кажется, одноклассника. Тот еще отморозок. А Маришку сюда перевели за попытку суицида, сначала она год провела в Кащенко, а потом уже ее сюда родители сдали. Им, оказывается, некогда было дочерью заниматься. Ну-ну. Здесь-то явно есть кому ей заняться, только ни папочке, ни мамочке до этого уже нет никакого дела. Бедная Маришка…