Неформал

А ей что-то такое отвечают, мол, ни фига не помрет, а помрет, так ничего страшного, одним щенком безродным больше, одним меньше, разницы никакой. Она так головой осуждающе покачала, на меня смотрит, и я по глазам ее вижу, что хана мне. А потом она вдруг что-то сообразила, засуетилась, стала лекарство в шприц набирать. Но я уже больше ничего не видел, все перед глазами расплылось, и я вроде бы как сознание потерял. Я говорю «вроде бы», потому что если бы потерял, так все понятно: темно кругом и не помнишь ничего, а тут, словно темнота сгустилась в этой операционной или где я там находился. И снова вижу: сидит прямо возле меня на краешке операционного стола этот черный. Такой черный, что свет лампы от этой его черноты словно бы и исчез совсем. И по углам операционной, во тьме, то и дело тени какие-то мелькают и возня какая-то слышна, словно крысы кого-то жрут. И страшно мне так, как еще и не бывало ни разу. Ни в драке, ни даже в пыточной у Ромберга. А черный сидит и смотрит и не говорит не слова. А я почему-то никак не могу разобрать его лица, да честно говоря, и не хочется мне на него смотреть, а хочется удрать. А я же не могу, меня же к столу приковали! А он сидел, сидел, а потом вдруг как придвинется ко мне лицом к лицу… А я смотрю, а лица его и не вижу, а вижу только два глаза. А глаза разные и моргают по-змеиному! Ну тут я заорал, наконец, и проснулся.

Оказалось, я уже в палате лежу, а палата небольшая и совсем без окон, на мне белая, фланелевая пижама надета, а рядом какой-то хмырь в черных очках сидит. Глаз не видно, на плечи халат белый накинут, а под халатом — черный китель. Ну, естественно, БНБ, как я раньше не допер! Ну сел я сгоряча, смотрю, а у двери этот, высокий сидит, который меня два раз об землю хватил. И смотрит на меня такими недобрыми глазами, и халата на нем нет. Как увидел, что я зашевелился, сразу со стула подскочил, я думал, он мне сейчас опять промеж глаз зафитилит, чтобы не рыпался, а тут этот, бюрер в халате, на него не то чтобы посмотрел, а просто повел в его сторону глазами, и высокий сразу же на место сел. Как овчарка. В общем, сразу стало ясно, кто тут главный. Но я рисковать не стал, обратно на подушку откинулся и к себе немного прислушался. И оказалось, что чувствую я себя не то, чтобы прекрасно, но нормально. Руки-ноги целы, шевелятся. Есть, правда, опять хочется, ну просто зверски. Но ни голова у меня после удара об асфальт не болит, ни нога, ни еще что-нибудь. Хотя по всем показателям меня должно было размазать по тому прозрачному автомобильчику, как жука. Хрясь! И все — ваших нету! Только кишочки по стеклу. И тут я вспомнил про черного и про то, что он мне, кажется, кишки на руку наматывал.

Я даже живот пощупал. Да нет, все вроде нормально, но ощущение все-таки такое… Странное. Словно я через какой-то кошмар прошел и все-все про то, что со мной было, забыл и вспомнить не могу. И даже следов никаких не осталось. Ну да ладно. Это еще не самое страшное, что может с человеком случиться! Главное, жив. А раз жив, значит, не все так плохо. Не стали бы бюреры меня с того света вытаскивать, если бы снова туда меня отправить хотели. Да и что они мне предъявить могут? Хотя ситуация неприятная! И особенно у меня опасения вызывал этот высокий. Чтоб его!.. Того и гляди, снова кинется…

А бюрер в черном кителе так участливо на меня смотрит.

— Ты, — говорит, — Соловьев, не бойся. Он тебя не тронет. Разозлил ты его просто. Целый день за тобой гоняемся, устали. Вот так у нас дела и делаются, шпионов ловим, а тебя поймать весь день не могли. А чего бегал-то? Ведь не виноват? Ну?

А я че, оправдываться буду? Я ж Шнурка не убивал. И они это, уверен, знают и комедию тут передо мной ломают. А чего ее ломать, я ж не дурак какой-нибудь, меня на этом не поймаешь. Молчу я и на него гляжу. А он на меня. И понимает он, что его слова на меня не произвели ни малейшего впечатления. И тут он слегка так кивает высокому, мол, выйди.

А тот сразу все понял, встал и вышел, и дверь за собой так тщательно прикрыл. А этот, в халате, встал с мест и наоборот дверь пошире распахнул, чтобы видно было, если кто у двери стоит или по коридору мимо проходит. И если бы не этот высокий в коридоре, то я бы сто процентов попробовал сбежать. И видимо, этот, в кителе, понял это по моему лицу, потому что в его глазах вроде как удивление отразилось, что я такой упертый и с ними дружить не хочу.

Ну остались мы с ним одни. Он садиться не стал, а надо мной так навис и говорит полушепотом.