Неформат

Я подошел к окну, посмотрел на Москву, вздохнул. Полный идиотизм, конечно. И сказал:

— Нет, не Моссад. Просто, щекотливое частное поручение. Некие не вполне официальные действия в интересах одной особы… — здесь я решил речь оборвать, чтобы не заржать в голос, а кроме того, чтобы окончательно не деморализоваться, поскольку все ведь так и было, по большому счету.

Санька тоже подошел к окну, тоже уставился на Москву. Кивнул. Хлопнул меня по плечу:

— Да ладно, Боренька. Перемелется. У меня тут, знаешь, тоже поручения порой возникают на грани фола. Законы у нас — как забор. Чтобы усидеть — одна нога по эту сторону, другая — по ту. И только одна мысль — как бы яйца не прищемили.

Посмеялись.

— Что это мы все об абстрактном, — сказал Санька. — Конкретные срочные проблемы есть? Которые до завтра не ждут?

— Есть.

Я помахал двумя телефонными карточками. Санька насторожился:

— Кредитки? Какие-то они у вас пестренькие. Пляжные.

— Это у вас они какие-то невыездные. Мне надо звякнуть в Израиль.

Санька ушел сворачивать сегодняшнюю деятельность, а я позвонил Умнице на мобильник.

Умница был мною недоволен:

— Светик, ну что же ты так долго не звонила? Я же извелся. Ты же лишнюю бутылку виски везла, а сейчас, после Беслана, всех, говорят, шмонают. А тут еще у меня друг пропал…

Мы оба прислушались к сдавленным женским рыданиям.

— Ленка, — сказал я.

— Ну и дура же ты, Светик! — возмутился Умница. — У меня никого кроме тебя нет! У нас же все серьезно. Ты даже не представляешь, Светик, насколько для меня это все серьезно. Вопрос жизни и смерти.

— Уже? — искренне удивился я. Не ожидал я такой оперативности от стариков. Но скорее этот гад разыгрывает спектакль из-за Ленки, пытаясь воспользоваться моей внезапной пропажей без вести. Да однозначно, из-за нее! Если нас прослушивают, то какой смысл называть мой «приятный мужской баритон» Светиком.

— С тех пор как мы пили «Метаксу», Светик. Все началось с «Метаксы».

«Метаксу» я пил с Умницей один раз в жизни. Когда он понял, что Ленка для него потеряна и притащился ко мне с бутылкой редкого в то время греческого коньяка и свежесочиненной песней про подлеца-разлучника. Поэтому упоминание «Метаксы» мне не понравилось. Неужели он до сих пор жаждет реванша?

— Началось с «Метаксы»? — переспросил я. — А мне до сих пор казалось, что кончилось…

— Вернее, началось бы, если бы не этот козел, — со значением, интимно перебил Умница.

Ту «мировую» бутылку мы распили втроем. У меня сидел Витек, после госпиталя, и мы думали, как ему жить дальше.

— Почему это Витек — козел?

— Да нет, Светик, я не о нем. Я о настоящем, который не давал начать пить своим «ме-ме». Ну, ты же помнишь, когда это было. В каком году кончились батарейки. Конец он и в Африке конец, — Умница как-то издевательски хмыкнул.

Не, ну вряд ли он имел в виду то, что я подумал. От него можно ждать почти любой подлости, но далеко не любой пошлости.

— В Африке? — я попытался извлечь из фразы хоть что-то конкретное.

— Ну какая же ты все-таки тупая, Светлана! — взвыл Умница. — Думай, Светик, думай! Козла надо отпустить. Он своим меканьем только сбивает с толку. Заведи лучше ма-а-а-аленькую собачку. Таксу. Знаешь, чем хороша такса?

— По ней платят?

— Идиотка! — обреченно констатировал Умница. — Светик, ну ты же еврейка! Это важно. Ты же не безграмотная. Такса хороша тем, что у нее нет руки. Только нога. Все, Светик, не звони мне больше. А то у меня, дорогой и горячо любимый товарищ Светлана Ильинична, от твоей тупости тоже батарейка кончится… Мне две ложечки, как всегда! — крикнул он кому-то в сторону.

Ясно кому, конечно. Вообще-то любящая жена при скоропостижной пропаже мужа не должна варить кофе посторонним мужикам. У нее руки должны трястись, а глоток в горло не лезть.

— Слушай, ты… — не выдержал не то, чтобы я, а кто-то мохнатый с низким лбом, проживающий на задворках меня.

— Все! — оборвал Умница. — Пусть осуществится естественный отбор по интеллекту. Я сделал для тебя все что мог!

— Э! — запротестовал я в умолкнувшую трубку.

— Все, Светик. Симхат Тора начинается. Мой религиозный долг — выключить аппарат связи. Пока-пока, сладкая моя!

И этот вундеркинд действительно отключился. Ну, если я вернусь…

Поостыв, я еще раз прокрутил наш разговор. Ладно, Ленка Ленкой, дома разберемся, если я вдруг неожиданно вернусь из командировки. Но Умница точно бросал мне какой-то спасательный ребус. Разные у нас с ним стили мышления. И ощущение у меня было, как у льва, которому тыкали в морду палкой… Или как у собаки. Как у таксы. Как у таксы, напившейся «Метаксы». И еще где-то рядом ходит козел. И что мне делать с этим зоопарком?