Неформат

Ага, ладно! Она тоже неплохо изучила Ольшевского, и могла поспорить с кем угодно, что все эти шуточки, подколки и намеки — не случайны и не так уж безобидны. Александру нравилось быть «вершителем судеб человеческих», и он точно что-то заметил, почему и принялся сталкивать Ксюшу с Леонидом…

Впрочем, не то чтобы их сейчас необходимо было друг к другу толкать. Растащили бы лучше. Потому как Ксеня ощущала себя металлической стружкой, которую притягивает магнит… Или, нет, таким же магнитом в паре, которыми дети иногда играются: растягивают, сближают, ощущая напряжение поля между двумя кусочками, смеются, как магниты тянутся друг к другу. И потом — клац, бац! — схлопывают.

Аналогия пугала, но… Если присмотреться к напряженному и настолько же удивленному выражению в глазах Лени, все еще пытающемуся улыбаться и легко шутить, — казалась весьма правильной.

Легко. Слово, не соответствующее и доли напряжения, повисшего над их половиной столика, за который мужчины усадили Ксюшу завтракать.

Самое интересное, что внешне вся эта сложность почти и не проявлялась. Кроме, пожалуй, того нюанса, что Леонид держал ее за руку. Вот как помог сесть, отодвинув для нее стул, придержал — так и все. Потом дважды ладонь отпускал, словно бы заставляя себя, принуждая разжать пальцы. А через две-три минуты ее ладонь вновь в его руке оказывалась. Когда? Как? Непонятно. Ксеня старалась, избегала, следила… и каждый раз этот момент пропускала. Не потому ли, что сама с непривычной и невероятной силой вдруг желала ощущать тепло этих больших, каких-то необъяснимо надежных и, в то же время, невероятно будоражащих ее рук? Подсознание включилось, блокируя разум и логику. Что Ксюше сейчас вот чего-то подобного не хватало для полного бедлама в жизни?

Осторожно, тщательно стараясь не дергаться и не привлекать особо внимания, потянула назад свою кисть, освобождая ладонь. Не потому, что хотелось, но ведь именно так было бы разумно и правильно… Мужчина отпустил.

Да и нечто в тех самых глазах Леонида наталкивало на подозрение, что собеседник одолеваем схожими мыслями… Но и штормит его непонятной внезапной тягой, тем самым безумным притяжением двух магнитов, от которых едва не летят искры из-за того, что не позволяют схлопнуться друг с другом, не слабее Ксюши.

Или она обманывается? С чего вдруг решила, что стала специалистом по этому человеку, которого видит второй раз в жизни? Однако… однако… То самое выражение глаз Леонида не позволяло просто убедить себя расслабиться и выбросить глупости из головы.

Железный мужчина… каламбур, да, если к сравнению с магнитами вернуться. Но невероятная выдержка же у него. Ксении, к примеру, хватало лишь на односложные ответы и слабые попытки отбиться от безумного количества еды, которое Леня с Ольшевским заказали, а теперь пытались в нее впихнуть. Правда, сами тоже ели, тут и говорить не о чем, не обманули, видно, что в самом деле не завтракали. И теперь восполняли данное упущение с искренним энтузиазмом, с таким жизнерадостным аппетитом, что смотреть приятно. Ксения и смотрела, и улыбалась…

Хотела бы и она сейчас просто отбросить все и поесть. Хотела бы, но не могла. И дело было не только в тех запретах и установках, которые сама себе столько лет вдалбливала в голову, хотя и это все тоже не давало взять в руки вилку и насладиться вкусным завтраком.

Но как тут есть, ради бога?! Она сглотнуть слюну не могла! Кофе в рот набирала, а он назад просился… Нервный спазм в горле не давал глоток сделать. Ксюшу поташнивало даже. Никогда не думала, что можно испытывать такую степень волнения, которая от восторга доходит до… да, до тошноты! И восторг этот вызвал вовсе не потрясающий талант Лени, а он сам — мужчина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И при всем ворохе безумного волнения, Ксюше не было реально плохо, вот что странно и удивительно. А даже как-то чересчур хорошо.

Ах, да… Леня вновь взял ее за руку под столом, кстати. Глянул как-то из-под бровей в сторону Ольшевского, непонятно для нее скривил губы. Но мягко при этом сжал запястье Ксении… Ну вот когда успел?! И зачем?! Разве не чувствует, как ее трясет из-за этого? Или потому и берет, что как раз все творящееся с Ксюшей улавливает? Когда настолько настроился на нее, если так?

— Ксюша, давай уже, заканчивай с этим, и начинай есть, — с легким раздражением, но больше наигранным, вдруг бросил Ольшевский, вновь перетягивая на себя внимание за столом. — Ты же знаешь, как меня это раздражает, твои заморочки по еде! Сдохнешь скоро. В женщине должен быть здоровый аппетит, здоровое тело и…

— Здоровая задница, — закончила Ксеня с иронией то, что неоднократно слышала от начальника. — Я в курсе ваших взглядов, Александр. К счастью, совершенно не ищу вашего внимания, мне и того, что мы хорошо сработались, достаточно. Ну и вашу дружбу я ценю… — удивительно, но раздражение на Ольшевского помогло себя немного в руки взять.

Не любила, когда начинали заводить разговор про ее отношение к еде, и он же это знал!