Нефритовая лошадь Пржевальского

– Да уж куда серьезней?! – усмехнулся Виктор. – Убийство! Так что это второе уже сейчас. Только выпустили – а он опять за свое. Брать его, кстати, не так легко будет: силушки ему не занимать. Он раньше знаете кто был?! Скульптор! С камнем работал все время – это ж сила нужна. Его кликуха знаете какая? Жора-искусствовед!

– Опаньки! – вдруг воскликнул Потапов. Он ужасно заволновался. Выразилось это, впрочем, лишь в том, что он нахмурился еще больше и глаза-буравчики на собеседников уставил, как двумя шпагами проколол насквозь. И спросил быстро: – Там опечатано, в доме убитой? А нельзя съездить туда?

Полицейские переглянулись.

– Съездить-то можно, – сказал наконец Виктор, – но зачем, Порфирий Петрович? Уж ведь составили протокол.

– Понимаешь, Витя… – пояснил Потапов. – Тебя не смущает, что он деньги не взял? Двадцать тысяч – не такие и маленькие деньги. А они в комоде остались нетронутые!

– Так не нашел же… – вместо Виктора ответил Толик. – Раз не взял, значит, не нашел! А то взял бы.

– А он что, искал разве? Где ты видел, чтоб искал? – настаивал Потапов.

Виктор смущенно молчал. Ему тоже было понятно, что ситуация сомнительная: в комнате все вещи аккуратно сложены, преступник нигде не рылся… Фикус, правда, валяется, вывернутый из кадки. И в кухне, конечно, разорение – но там ремонт. Не совсем обычная картина для убийства из корыстных побуждений, конечно.

– Ну, фикус же вывернут… Скорее всего, в кадке с фикусом было спрятано… – пробормотал он. – Гопник этот нашел деньги в кадке, обрадовался и не стал искать больше.

Потапов вздохнул.

– Может, и так. А давай все ж съездим в Боровики – посмотрим… В тот раз плохо посмотрели, невнимательно.

– Что там смотреть? – спросил недовольный Толик. Обращался он к Виктору. Тот вздохнул.

– Подробнее эту кадку с фикусом и впрямь можно осмотреть, Петрович прав. Может, узнаем, что забрал он там, и мотив прояснится. – Виктор опять вздохнул.

– Ну, пошли, что ли?

До Боровиков доехали быстро, на полицейской машине. Дед Дондуков в палисаднике возился, розу от окна отводил, подвязывал. Большой куст с красными цветами слишком разросся, в стекло упираться начал. Дондуков руками в перчатках (чтоб не уколоться) осторожно собирал ветки, в зубах (наготове!) держал бечеву. К машине, остановившейся у ворот убитой соседки, старик подходить не стал: сами явятся, если захотят спросить. Дунай, напротив, тотчас подбежал, облаял остановившуюся машину, но быстро узнал приехавших, завилял хвостом.

Сняв печать, полицейские с Потаповым зашли внутрь. Разваленная печь, штабель кирпича в углу, бадейка с цементом. Сначала, не останавливаясь, прошли в комнату. Тут Потапов сразу кинулся фикус осматривать.

– Аккуратный какой печник, – сказал он в раздумье. – Вишь ты, газетку в четыре слоя постелил. А где у учительницы хранятся газеты? В другом углу. Они вон сложены. Далековато. И не поленился, прошел через всю комнату за газетой, потом вернулся… И вынул цветок аккуратно, корешок не повредив. Не всякая хозяйка сумеет… А вон и лопатка маленькая, какой подкапывали корешок… – Потапов кивнул – за бадьей и тоже на газетке лежала маленькая детская лопатка… – А откуда у нее детская лопатка? – повернулся Потапов к полицейским.

– Внуки у нее в Смоленске. Не привезли их в этом году, потому что она печку перекладывала. Да и на пожарище, думаю, не большая радость им смотреть, – ответил Виктор. – Ее сын с семьей в этом году в Калининград отдыхать укатили. Мы сообщили им вчера, должны не сегодня завтра вернуться.

– Тем более… – Потапов все стоял, рассматривая лопатку. – Вряд ли учительница детскую игрушку в комнате держала, если ребенок с прошлого лета здесь не был… За ней надо было в сарай или в кладовку идти, принести ее только хозяйка могла. Я думаю, что это не печник фикус из кадки вынул. А сама хозяйка цветок пересаживать взялась, да бросила, не закончила… Что там такое в кадке оказалось… – он задумался. – А убил он ее, между прочим, в кухне: там мы вчера кровь нашли, следы убийства. Значит, скорее всего, не в кадке с фикусом дело. Может, услышала она что из кухни или, напротив, сказать важное хотела: бросила фикус и пошла на кухню. А мотив тогда совсем неясен. Надо кухню хорошо осмотреть.

Вышли в кухню. Там, в отличие от комнаты, полная разруха была: ремонт. Вчера они главным образом на кровавые пятна внимание обратили – вон они, мелом обведенные… Сейчас Потапов стал всю эту ремонтную разруху более внимательно оглядывать. Кирпичи, цемент, мусор… Сама печь была разобрана до основания, уходящего в подпол, а тот тоже был наружу – разобран пол рядом с печкой. Там, внизу, виднелся фундамент старой печи, вокруг него обломки кирпичей, бадейка с песком… Потапов спрыгнул вниз.

– Куда вы, Порфирий Петрович? – Полицейские переглянулись: вот неугомонный старик. Они стояли, склонившись над ямой, и смотрели, как Потапов обходит печной фундамент, внимательно его оглядывает.

– Дайте фонарик! – повернулся он к полицейским. Толик неохотно подал фонарик. Теперь старик разглядывал кирпичи печного фундамента, светя в них мощным фонариком.