Нефритовая лошадь Пржевальского

Ему было не по себе. Ощущение счастья, наполнившее его в тот вечер, когда они впервые оказались вдвоем, уступило место беспокойству. Значит, он уже никогда не пойдет в путешествие? Что ж! Это нормально и правильно! В любом случае со временем придется остановиться – годы берут свое, очень скоро он не сможет переносить жару и холод, и голод, и жажду, не сможет жестко принимать решения и отвечать за все, и выходить победителем… Нельзя путешествовать вечно. И была еще одна смущавшая его забота. Он думал о Марфе, своей дочери. Это было еще одно дело, которое беспокоило, которое следовало решить до среды. Но как, как?.. Его глодало чувство неисполненного долга, чувство вины перед Ксенией и дочерью.

Он все же взял ружье, захватил крупную сумму денег и вышел пройтись. Ноги принесли его на этот раз к Боровикам. Вот дом управляющего, а следующий – Кирилла. Поправив за плечами ружье, он зашагал к воротам.

Кирилла, как он и предполагал, дома не оказалось.

– Кирилл на мельнице, – сказала Ксения и предложила присесть. Они уже давно не виделись. Выглядела она похудевшей и подурневшей. Она знала, конечно, как часто Пржевальский теперь бывал в Петровском, слухи доходили и до мужиков – тем более все видели, что он почти совсем не бывал этим летом на охоте. «Бедная! – подумал он, глядя на ее похудевшее лицо. – Да, надо поговорить».

Он огляделся – детей в избе не было.

– А Марфа? – спросил он. – Давненько я ее не видел. Ведь ей скоро три? Шустрая, наверно, стала девочка?

– Увязалась за старшими детьми. Пошли по ягоды в ближний лес. Она, конечно, вряд ли что соберет, но хоть с куста поест вволю – все ей удовольствие будет. Дети любят ягоды с куста есть, свежие.

Он представил Марфу с кустиком земляники, улыбнулся.

– Выпьете, может, чаю, Николай Михайлович? – спросила Ксения. – Кирилл скоро уже должен подойти.

– Нет, не надо чаю, – отказался он. – Я не к Кириллу. Давай, Ксения, встретимся на той полянке, где раньше встречались. Поговорить нам надо.

Он вышел из дома и отправился в лес. Вскоре и она пришла на условленное место. Сели под высокой березой, а начать говорить он не мог.

Что-то с ним творилось этим летом. Старость, что ли? Всегда решительный, он не знал, с чего начать. Душа переворачивалась, слезы подступали к глазам.

– Я сильно постарел, Ксения? – спросил он.

– Нет, – не согласилась она. – Пополнели немного только… И с чего вам стареть? Что у вас, семья? У вас никаких забот не может быть.