Нефритовые четки

– …Я не знаю, что делать! Все меня бросили. Его убили, да? Убили? Но ведь Люпен никогда никого не убивает! – бубнила трубка.

– Угу, – время от времени произносил я.

Всё моё внимание было обращено к коридору, куда скрылись Холмс и Сибата. Фандорин тоже смотрел в ту сторону.

– Профессор! Мистер Лебрен! – донёсся зычный голос Холмса. Кажется, мой друг кричал, оставаясь внизу лестницы.

Очевидно, француз услышал его из башни и откликнулся, потому что Холмс всё так же громко прокричал:

– Нет-нет, всё в порядке! Только у мистера Сибаты рана на лице. Не могли бы вы её обработать?

Несколько секунд спустя Холмс вновь появился в столовой, один.

– Отлично, – сказал он, увидев, что я по-прежнему стою с трубкой у уха. – Не отпускайте его, пускай всё время говорит. Теперь они оба под контролем, не подслушают. А то надоело записочками обмениваться.

Читателю уже известно, что мы с Холмсом давно разгадали фокусы мсье Люпена, но Фандорин выглядел ошарашенным.

Я полагал, что он спросит про подслушивание, но русского, кажется, поразило другое:

– Вы подозреваете господина дез Эссара?! А не управляющего?

– …Ради Бога, что мне делать? – пищал мне в ухо дез Эссар – или тот, кто выдавал себя за хозяина замка. – Оставаться здесь?

– Да, – ответил я.

Холмс сложил руки на груди и улыбнулся. Пускай у Фандорина крепче кулаки, но сейчас станет ясно, чей разум сильнее.

– Разве вы не поняли, сэр, что дез Эссар и Боско – одно лицо? Это чрезвычайно ловкий мошенник, с выдающимися актёрскими способностями. Он умеет очень быстро менять грим. Единственное, что ему не под силу – это раздваиваться. Как вы могли не обратить внимания, что мы ни разу не видели хозяина и управляющего одновременно? Под тем или иным предлогом всегда кто-то из них отсутствовал.

– П-погодите, но мы с Масой собственными глазами видели, как Боско стоял у окна конюшни, а дез Эссар был рядом с нами и обращался к нему! – запротестовал Фандорин.

– Но не ответил ни слова, лишь мотал головой, верно? И, поскольку он стоял за стеклом, вы видели только силуэт с характерной причёской?

Русский кивнул. Смотреть на его растерянную физиономию было сплошным удовольствием.

– Что-что? – сказал я в трубку.

– Это был «профессор», нацепивший парик. Как раз в это время он отлучался из башни якобы из-за телефонного звонка. – Преступников двое, сэр: «Лебрен» и «дез Эссар»-«Боско». Это очевидно.

Холмс невозмутимо достал табак и курительную трубку. На сражённого Фандорина он не смотрел.

– Я сразу заподозрил, что в доме все помещения прослушиваются, – продолжил мой блестящий друг, зажигая спичку. – Взгляните, как странно расположены здесь вентиляционные отверстия – на уровне человеческого роста. Это сделано в целях лучшей слышимости. А потом я провёл небольшой эксперимент, подтвердивший мою гипотезу…

– Нет, это доктор Уотсон, и я внимательно вас слушаю, – сказал я в аппарат. – А мистер Холмс записывает каждое слово, так что не отвлекайтесь, продолжайте.

То, что объяснял русскому мой друг, мне было уже известно, но одно дело – несколько слов, нацарапанных на листке бумаги, и совсем другое – связное изложение дедуктивного процесса.

– …Я послал Уотсона в комнату за двумя предметами: фонендоскопом и скрипкой. Скрипка была мне необходима, чтобы приступить к работе, фонендоскоп же, по правде сказать, не имел никакой ценности. Однако на словах я придал ему огромную важность. Зато про скрипку не произнёс ни слова, ограничился жестом. Уловка сработала. Устрашившись фантастического чудо-фонендоскопа, преступник смазал одну из ступенек лестницы дверным маслом, да ещё отключил свет. Бедный Уотсон не мог не поскользнуться. В результате хрупкий фонендоскоп, разумеется, разбился. Со скрипкой же, помещённой в прочный футляр, ничего не случилось. А она-то на самом деле и была мне нужна.

– Невозможно, – перебил Холмса русский.

– В каком смысле, сэр? Что именно кажется вам здесь невозможным?

Губы Холмса чуть раздвинулись в иронической улыбке.

– Невозможно, чтоб мсье дез Эссар был ч-членом шайки.

– Могу ли я поинтересоваться причиной столь категоричного заявления?

Мой друг был явно удивлён.

Фандорин смотрел на него с не меньшим удивлением:

– Но ведь это означало бы, что мадемуазель дез Эссар – не та, за кого себя выдаёт, а хитрая авантюристка, сообщница Люпена.

Холмс пожал плечами:

– Естественно.

Фандорин молча поглядел на меня, и я отлично понял этот взгляд.

– Не тревожьтесь, ничего не предпринимайте и оставайтесь на месте, – сказал я дез Эссару, после чего разъединился.

– Что вы сделали, Уотсон?! – вскричал Холмс. – Я же велел не отпускать этого негодяя от телефона!

– Он прав. Эжени никак не может быть преступницей. А значит, дез Эссар, действительно, её отец и владелец замка.

Мне тяжело было сказать такое моему другу, да ещё в присутствии его соперника, однако чувство долга возобладало.

– Холмс, – я запнулся, – не обижайтесь, но вы совсем не знаете женщин… Мисс Эжени… У меня нет рациональных аргументов, но вообразить, будто она – лицедейка и мошенница… Вынужден согласиться с мистером Фандориным. Это невозможно. Просто невозможно, и всё.