Нефритовый город

После гибели Лотта-старшего Хило пессимистично смотрел на шансы удержать Топь. Большая часть района уже была потеряна, и стычки перекинулись на Старый город, еще несколько недель назад считавшийся твердыней Равнинных.

Он мрачно разрабатывал стратегию вместе с Кеном, пока они ехали в «Госпожу Цонг», ставшую основным местом встреч клана, там постоянно находились люди Штыря. Хило больше нравилось, как кормят в «Двойной ставке», но пожар повредил кухню, и не было смысла заниматься ремонтом, если во время войны они могли опять потерять эту собственность. По прибытии они столкнулись с еще одним чудовищным ударом. Стоило им выйти из «Княгини», как из двери казино на крыльцо выбежал Палец.

– Эйтен, – выпалил он.

Его лицо было мертвенно-бледным. Не переставая дрожать, он повел их в игорный дом и вниз по лестнице.

Молчаливая толпа Пальцев в коридоре расступилась, прижавшись к стенам, чтобы пропустить Хило и Кена. Эйтен стонал на черном кожаном диване на первом этаже. Его руки были отрезаны, торчащие из плеч обрубки обожжены. Кто-то привел доктора Трю. Дородный Зеленый врач склонился над ним, приложив руки к его груди для Концентрации.

– Нет, хватит, уйдите, – рыдал Эйтен, изгибая корпус в попытке оттолкнуть врача.

Когда потрясенный Хило уставился на него, доктор Трю поднялся и вытер пот со лба.

– Это поддержит в нем жизнь, пока его довезут до больницы. «Скорая» уже в пути.

– Хило-цзен, – всхлипнул Эйтен, и Хило присел рядом с ним. – Помоги мне, прошу. Он не дал мне чистую смерть, даже не выказал уважения, как Лотту и Сатто. Послал меня обратно живым, чтобы передать тебе сообщение.

Хило наклонился к лицу Эйтена.

– Что передал Гонт?

Серые глаза Эйтена пылали яростью. Он смотрел так, словно хотел сплюнуть, если бы мог сесть.

– Я не могу этого произнести, Хило-цзен. Это оскорбительно, тебе не нужно этого слышать.

– Этот вонючий говноед искалечил тебя ради этого послания. Скажи мне, Эйтен. Клянусь могилой брата, я принесу тебе нефрит Гонта.

Но тот все еще колебался, его бледное лицо взмокло от пота.

– Гонт сказал, что дает тебе время до Нового Года, чтобы ты сдался. Если сдашься, он предлагает тебе смерть от последствий, на ногах и с клинком, и позволит твоей семье похоронить тебя с нефритом. Остальных Равнинных пощадят, если они присягнут Горным или уедут с Кекона. – Эйтен сипло вдохнул. – Если ты откажешься, Гонт продолжит посылать тебе головы Кулаков, а с Шаэ-цзен и с Анденом поступит хуже, чем со мной. Он сожжет дом Факела и полностью уничтожит клан.

Эйтен увидел промелькнувшую в глазах Колосса жажду убийства и порывисто поднял голову.

– Убей меня, Хило-цзен, и забери мой нефрит для клана. Теперь от меня нет толку. Я Зеленая Кость, Кулак Равнинных. Я не могу жить таким. Прошу тебя…

Кен одобрительно засопел за спиной Колосса.

Туман ярости в голове у Хило немного рассеялся, он наклонился и положил руку на лоб Эйтена.

– Нет, Эйтен. Сейчас ты страдаешь от боли и унижения. Ты не должен принимать решение о смерти в таком состоянии. Ты лишился только рук. Сейчас делают хорошие протезы в Эспении. У тебя остался ясный ум, и мастерство, и нефритовые способности. И жена, у тебя же красавица-жена, и она в положении. Ты не должен умирать.

– Она не должна видеть меня таким, – зарыдал Эйтен. – Я не позволю.

Хило повернулся к Пано – Пальцу, который принес Эйтена.

– Скажи жене Эйтена-цзена, что он ранен. Удостоверься, что она останется дома, пока он не будет готов ее увидеть. Обеспечь ее всем необходимым, скажи, что с ним все будет в порядке, только пусть она остается дома. Иди.

Пано побежал выполнять приказ, и Хило снова повернулся к Эйтену.

– Ты должен увидеть рождение своего ребенка. И разве ты не хочешь дожить до того дня, когда я сорву нефрит с трупа Гонта и отдам его тебе? – На лице Эйтена появились сомнения. – Скоро Новый Год, и вот что я тебе скажу: подожди один год, и тогда ты все это увидишь. В конце следующего года, если ты по-прежнему захочешь умереть, приходи ко мне. Я лично исполню твою просьбу, без вопросов. И прослежу, чтобы тебя похоронили с нефритом, а о твоей жене и ребенке позаботились.

Из уголков глаз Эйтена покатились слезы и собрались в лужицы под головой, на черной коже дивана, под яркими огнями казино.

– Обещаешь, Хило-цзен?

– Клянусь могилой брата, как я уже сказал.

Дыхание Эйтена потихоньку восстановилось. Нефритовая аура успокоилась, вспышки отчаяния и боли прекратились. Когда приехала «Скорая», Хило посторонился и позволил доктору Трю и медикам «Скорой» забрать Эйтена. Кен подошел к водителю «Скорой», и сказал, чтобы Кулака отвезли в центральную больницу Жанлуна в Храмовом квартале, а не в какую-нибудь попроще. Когда Кен вернулся, Хило велел всем покинуть комнату и коридоры. Они так и поступили – быстро и молча.

Хило налил по стопке хоцзи за стойкой бара и поставил одну перед Кеном.

– Выпей, – сказал он и опустошил свою.

Жидкость обожгла горло и согрела желудок, успокоив натянутые нервы. Когда Кен опрокинул свою стопку, Хило сказал:

– Позор, Кен. Хорошо, что я был здесь.

– Что я такого сделал? – оторопел Кен.