Нефритовый Грааль

Майкл уставился на Анни немигающим взором. Потрясение и озабоченность постепенно исчезали с его лица; их сменило созерцательное выражение, присущее ученому, что склонился над неразборчиво написанным древним манускриптом. Когда Майкл заговорил, в его тоне появилась незнакомая резкость:

— И что все это значит?

* * *

Анни ничего ему не рассказала — просто не могла, не имея доказательств, которые убедили бы его в невероятном. Майкл не стал настаивать. Анни едва не погибла и пережила большое потрясение, так что он просто отвез ее домой, убедился, что она в порядке, и настоял, чтобы она рассказала о случившемся своему лечащему врачу. Если в поведении Майкла по отношению к ней и появился некий оттенок отчуждения, то уловить его могли лишь самые чувствительные антенны: и у Анни они оказались сверхчувствительными. Он знал, что она рассказала ему не все, и не мог думать о Рианне плохо: все это было ясно без слов. Ее утешало лишь то обстоятельство, что еще некоторое время Натана не будет дома и не придется изобретать для него каких-то сложных отговорок. Она расскажет все Бартелми… когда подвернется подходящий случай. Вечером Анни приготовила ужин, а Натан взял в видеопрокате фильм — мрачный научно-фантастический триллер, который вовсе не поднял его матери настроения. Анни плохо спала и на следующее утро встала поздно. На столе она обнаружила записку от сына, сообщающую, что он уже поел и ушел гулять. Накатила паника: вдруг Натан оказался возле реки и теперь за ним гонится водяной призрак, в чьих глазах отражается пучина? Анни позвонила Бартелми и поделилась с ним своими страхами; тот стал уверять ее, что не видит непосредственной угрозы мальчику, и строго-настрого запретил ей впредь самой пускаться на поиски неприятностей.

— Хорошо, что там оказался Майкл. Вовремя ему пришло в голову вернуться.

— Он знает, что я ему лгу, — смущенно проговорила Анни.

— Не обращай внимания. Женщины всегда лгут мужчинам: это некая часть игры.

Анни понимала, что Бартелми хочет лишь умерить ее беспокойство, но никак не считала ложь удачной частью игры.

Бартелми вернулся к таинству приготовления обеда: обед этот помог бы легко установить добрососедские отношения между «Хамасом» и «Моссадом», если бы только их представителей удалось уговорить отведать этой стряпни. Впрочем, в случае претендентов на Грааль Лютого Торна хозяин дома был не столь уверен. Алекс Бирнбаум прибыл незадолго до полудня, за ним следом появились Ровена и Эрик. Они дружно предположили, что Дитер фон Гумбольдт, видимо, не решился оставить без присмотра свою собственность и путешествует с ней.

Было решено доставить чашу из Лондона на машине, поскольку бронированный фургон привлек бы слишком много внимания. В качестве средства доставки был избран «BMW» Джулиана Эпштейна, который и сел за руль; на переднем и заднем сиденьях, прикованные наручниками к сейфу с Граалем, сидели двое охранников. Оба были вооружены — Натан пришел бы в восторг от этой новости. Машина подъехала к Торнхиллу около часа дня и, развернувшись, пристроилась около принадлежавшего Бартелми «джовит-джевелин». Охранников пригласили в дом, однако Джулиан настоял на том, чтобы один остался у входной двери. В гостиной Бартелми накрыл столик с лучшими напитками: шерри, виски, джин с тоником.

— А где граф? — без предисловий вопросила миссис Торн, едва завидев вошедших.

— Мы думали, он с вами, — удивился Эпштейн.

— Так вот, его с нами нет. Мы думали, что он приедет с вами.

— Возможно, что-то его задержало, — пробормотал Бартелми, сомневаясь в собственном предположении.

Гувер без особого интереса обнюхал охранника, недобро воззрился на спрятанную кобуру.

— Ну и как из него сторожевой пес? — спросил мужчина.

— Почем мне знать, — отозвался Бартелми. — Я никогда его не спрашивал.

Гувер отрывисто, как бы со значением, гавкнул («Как будто все понял», — позже живописал охранник своей жене). Мужчина сел, намертво вцепившись в сейф; человек и собака глядели друг на друга с нескрываемым подозрением.

— Ладно, давайте приступать, — оживленно заявила Ровена. От Бартелми не укрылось, что под налетом деловитости царит растерянность.

— Только после того, как появится хозяин, — отрезал Эпштейн. — Кто этот человек?

— Прошу меня извинить. Эрик Риндон — Джулиан Эпштейн. Эрик работает у меня. Полагаю, он мог бы помочь нам узнать больше о чаше, поскольку довольно неплохо разбирается в подобных вещах.

Эпштейн перевел взгляд на Бартелми.

— Похоже, все, кого вы знаете, — знатоки, — пробормотал он.

— Что не очень-то удивительно, учитывая специфику моей работы, — фыркнула Ровена. — Пойдем, Джулиан. Если фон Гумбольдт опоздает, пусть сам себя винит. Не вижу смысла всех задерживать. Чаша здесь: мы могли бы пока взглянуть на нее. А потом уже начнем переговоры.

Однако Эпштейн был непреклонен.

— Я не могу открыть сейф без личного разрешения фон Гумбольдта.

— Разумеется, он его уже дал, — заметил Бартелми, наливая всем успокаивающего шерри. — Вряд ли он стал бы организовывать данную встречу и доставку чаши, если бы не собирался ее никому показывать.