Нефритовый трон

Лоуренс, волоча ногу, едва не споткнулся о свисающий хвост Мессории. Отчаянный тоже спал. Он приоткрыл один глаз, когда подошел Лоуренс, и тут же закрыл опять. Капитан не собирался его тревожить и только радовался его здоровому сну. Утром Отчаянный плотно позавтракал двумя коровами и тунцом, и Кейнс объявил, что доволен его состоянием.

— Скверная штука, — заметил он, с извращенным удовольствием показывая Лоуренсу извлеченный из раны снаряд. Тот, разглядывая многочисленные шипы, был благодарен уже и за то, что железяку предварительно вымыли. — Раньше я их не видел, хотя и слышал, что русские пользуются такими. Не хотелось бы мне его выковыривать, если б он засел чуть поглубже.

Ядро, по счастливой случайности вошедшее в тело не глубже чем на полфута, все же сильно повредило грудные мышцы, и Кейнс запретил Отчаянному летать еще две недели, если не месяц. Хорошо, что обошлось только этим, подумал Лоуренс, приложив ладонь к теплому боку.

Другие капитаны играли в карты за складным столиком, кое-как примостившись у трубы камбуза.

Лоуренс вручил свои письма Харкорт.

— Спасибо, что взялись их доставить, — сказал он и сел, тяжело переводя дух.

— Мне очень жаль, Лоуренс, — ответила она, кладя толстый пакет в свою полевую сумку. — Вам здесь устроили настоящую бойню.

— Трусливая вылазка, — покачал головой Беркли. — Подкрадываться к противнику ночью достойно скорее шпионов, чем храбрых солдат.

Лоуренс, благодарный им за сочувствие, был слишком подавлен, чтобы поддерживать разговор. Он и так уже простоял на ногах целый час, пока за борт отправляли тела погибших. Всех покойников зашили в их полотняные гамаки. Грузом для моряков служили пушечные ядра, для авиаторов — оболочки бомб. Райли медленно читал текст похоронной службы.

Остаток утра он вместе с Феррисом, перешедшим теперь в чин второго лейтенанта, просматривал удручающе длинный список потерь. Грэнби был ранен в грудь из мушкета. Пуля, к счастью, повредила только ребро, но он потерял много крови, и его лихорадило. Второго лейтенанта Эванса со сложным переломом ноги собирались отправить обратно в Англию. Мартин не внушал опасений, но из-за опухшей челюсти не мог говорить и временно окривел.

Еще двое верховых получили менее серьезные раны. В стрелковой команде убили Доннела и ранили Данна. У низовых погиб Миггси. От одного пушечного ядра пало сразу четверо портупейщиков: смерть настигла их под палубой, куда они убирали лишнее оснащение. Морган, несший коробок с пряжками, тоже там оказался.

— Я оставлю вам Портиса и Макдонага, — предложил Беркли, словно читая по лицу Лоуренса. Этих двух верховых из экипажа Отчаянного перевели на Максимуса во время неразберихи с китайцами.

— Но ведь у вас самих большие нехватки. Я не могу грабить Максимуса, пока вы участвуете в боевых действиях.

— Транспорт из Галифакса, «Вильгельм Оранский», везет нам с десяток парней. Можете спокойно взять обратно своих.

— Мне не хочется спорить с вами — видит Бог, нас здорово потрепало. Однако транспорт может задержаться на целый месяц.

— Вы были внизу и потому не слышали нашего разговора с Райли, — сказал Уоррен. — «Вильгельм» замечен несколько дней назад, он уже близко. Мы отправили за ним Чинери с Дульцией; транспорт зайдет сюда и увезет нас домой вместе с ранеными. Вашей посудине, по словам Райли, тоже кое-что требуется. Дерево какое-то, так, Беркли?

— Рангоутное, — подсказал Лоуренс. При свете дня стало видно, как сильно пострадали реи от ночного обстрела. — Будет большим облегчением, если «Вильгельм» чем-то поделится с нами. Но корабль, Уоррен, не следует называть посудиной.

— Подумаешь, важность, — не смутился тот. — С виду это настоящая большая лохань, хотя для Максимуса и она маловата — того и гляди в воду свалится.

— А вот и нет! — Высказав это возражение, Максимус все-таки оглянулся на свою тыльную часть, убедился, что подобная опасность ему не грозит, и заснул опять.

Лоуренс, чувствуя, что битва проиграна заранее, промолчал.

— Значит, вы на время останетесь с нами?

— Только до завтра, — ответила Харкорт. — Если «Вильгельм» запоздает, нам придется лететь. Не хотелось бы утомлять драконов, но оставлять Лентона без поддержки и вовсе нельзя. Он и так уже, наверно, понять не может, куда мы делись. Мы вылетели, чтобы проделать ночные маневры вместе с флотом у Бреста, и тут увидели вашу пальбу — ни дать ни взять годовщина Порохового заговора.

Райли, разумеется, пригласил к обеду и воздушных капитанов, и пленных французских офицеров. Харкорт, не желая, чтобы посторонние узнали, что она женщина, отговорилась морской болезнью. Беркли, молчун по природе, произносил за один раз не более пяти слов, но Уоррен любил поговорить, особенно после пары бокалов крепкого вина, а у Саттона имелся запас анекдотов, исправно служивший ему уже тридцать лет. Они двое в основном и поддерживали беседу — энергично, хотя и не слишком связно.