Нефритовый жезл (СИ)

Он знал, что когда-нибудь придётся объясниться с Джинни и что это будет очень неприятный разговор, хотя он ей в своё время ничего и не обещал. Тем не менее, несмотря на все самооправдания, на душе у Гарри давно поселился скребущий когтями по нервам Живоглот.

* * *

События начали стремительно развиваться в конце августа.

Солнце уже скрылось за горизонтом, а обитатели Норы только-только начали расходиться из гостиной по своим делам. Артур уютно устроился в любимом кресле у потушенного по летнему времени камина, Молли стояла у раковины, Джордж вместе с гостящим у него Ли Джорданом, о чем-то переговариваясь, ушли в сторону сарайчика, а Рон и Джинни, перешёптываясь, исчезли где-то наверху. Гарри же, посмотрев через окно на усыпанное звёздами небо, протянул руку Гермионе и кивком указал на дверь.

— С удовольствием, — улыбнулась Гермиона, принимая его руку.

На улице было тепло и безветренно. Ночной воздух был наполнен сладковато-горьким ароматом цветов и трав, в изобилии растущих вокруг дома. Тут и там стрекотали сверчки, а где-то в дальнем конце сада смутно виднелись мерцающие точки светлячков. Гарри полной грудью вдохнул этот удивительно вкусный воздух и посмотрел на Гермиону, которая с лёгкой улыбкой всматривалась в его лицо.

— Пойдём? — потянула она его в сторону выхода из сада.

У них не было какой-то определённой цели, они просто шли, крепко держась за руки, наслаждаясь этой летней ночью и, что самое главное, компанией друг друга. Они ни о чём не говорили, слова были не нужны, и это молчание не было неловким, нет. Оно было уютным.

Гермиона смотрела на звёзды над головой, изредка бросая короткие взгляды на шагающего рядом Гарри. В этот момент молчаливого единения она чувствовала себя почти что счастливой, но всё же ей хотелось чего-то большего. Хотелось почувствовать Гарри ещё ближе, хотелось ощутить его тепло и раствориться в объятиях. Словно прочитав её мысли, Гарри вдруг остановился и потянул её на себя.

Первый робкий поцелуй двух любящих людей остаётся в их памяти навсегда, покрываясь флёром из романтических чувств, лёгкого смущения и счастья. Первые касания губ Гарри и Гермионы так же были весьма нежны и осторожны. Они словно заново знакомились, опаляя друг друга горячим дыханием. Лёгкое, мимолётное касание языков отозвалось в их телах сильнейшим электрическим разрядом, и уже через минуту они сплетались в страстных объятиях, опускаясь на мягкую, шелковистую траву.

Дыхание становилось всё глубже и чаще, воздуха критически не хватало обоим, но они не желали останавливаться ни на секунду. Рука Гарри уже пробралась под женскую клетчатую рубашку и поднималась всё выше, скользя по нежной коже, временами задевая ткань бюстгальтера. Гермиона внезапно замерла, мягко разорвала поцелуй и произнесла всего лишь одно слово, в мгновение ока разрушившее всё очарование момента: «Джинни».

* * *

— А как же Джинни? Ты ведь любишь её?

Гарри разочарованно вздохнул. Он откатился в сторону и распластался по траве, устремив взгляд прямо в звездное небо. Небольшую полянку, на которой они расположились, начал робко покрывать первый ночной туман, искажая свет звёзд и заглушая звуки.

— Нет, это была не любовь, — уверенно ответил Гарри. — Влюблённость, увлечение — может быть, но никак не любовь, потому что любил я в своей жизни только одного человека — тебя. Всегда, — он чуть помолчал и самокритично добавил: — Правда, когда у меня хватило мозгов это осознать, ты уже была неравнодушна к Рону. Ведь так?

— Неравнодушна… — задумчиво повторила Гермиона. — Была…

Она поднялась на ноги, запрокинула голову и зарылась ладонями в свои волосы. Потом резко выдохнула, тряхнула головой и, прислонившись спиной к стволу ближайшего дерева, грустно усмехнулась:

— Была неравнодушна ровно до тех пор, пока он не ушёл от нас тогда, осенью. Это наконец открыло мне глаза. Ты, Гарри, никогда ведь не предавал меня. Всегда ценил и поддерживал. И мои чувства к тебе на поверку оказались гораздо глубже, чем всё то, что я когда-либо испытывала к Рону. Правда, знаешь… — Гермиона на мгновение запнулась. — Я боюсь.

— Да, я заметил, — улыбнулся Гарри, — но если тебе от этого станет легче, то вынужден признаться: я тоже боюсь.

Он поднялся и подошёл к Гермионе. И хотя её слова странным образом успокоили Гарри, всё-таки оставался ещё один вопрос, который он обязан был задать.

— А зачем тогда ты его поцеловала? Тогда, в Хогвартсе? Я ведь всё видел… — он покачал головой. — Ты даже не представляешь, как мне было больно… Я и в лес-то к Волдеморту пошёл, потому что осознал — с тобой мне ничего не светит.

Гермиона, прикрыв рот ладошкой, расширенными от ошеломления глазами смотрела на Гарри, а тот опёрся руками о дерево по обе стороны от её головы и с волнением ждал ответа.

— Ох, Гарри… — прошептала она, порывисто обнимая его за шею. — Это была битва, для всех нас она могла оказаться последней, а Рон… Он ведь тогда впервые повёл себя не как обычно, а как взрослый, ответственный человек. И… мне было страшно. Очень страшно.

Гарри посмотрел ей в глаза и тихо шепнул, едва касаясь её губ своими: