Нефть!

Недалеко от входа в долину начиналась грязная дорога, с надписью на столбе: «Парадиз, восемь миль». Они въехали в узкий проход между горами, похожими на груды обвалившихся камней всевозможных форм и окрасок. Здесь пошли фруктовые ранчо: деревья еще безлистые, с обмазанными известью стволами, и молодые деревца, покрытые проволочными сетками для защиты от кроликов. Первые в сезоне дожди уже прошли, и показалась молодая трава: калифорнийская весна начинается снизу.

Проход расширился; появились разбросанные там и сям домики фермеров и деревня Парадиз – единственная улица с несколькими лавками, обсаженная эвкалиптами, отбрасывающими длинные тени при вечернем освещении. Отец остановил автомобиль у склада, рядом с заправкой; здесь же была и съестная лавка.

– Не можете ли вы указать мне ранчо Уоткинса?

– Здесь два Уоткинса, – ответил приказчик, – старый Абель Уоткинс…

– Это он! – воскликнул Банни.

– У него козья ферма наверху, возле спуска. До него не так-то легко добраться. Вы рассчитываете попасть туда сегодня вечером?

– Мы не станем особенно печалиться, если нам это не удастся, – сказал Росс. – Мы взяли с собой все походное снаряжение.

Тогда служащий на складе начал запутанно объяснять им дорогу: надо проехать по тропинке позади школы, вы сделаете несколько поворотов и увидите около шестнадцати перекрестков; нужно ехать по правому, а потом по спуску, по которому отводят воду к Роузвиллю. Это будет четвертый арройо[5] после того, как вы минуете овечье ранчо старика Таккера, с маленьким домиком наверху, под перечными деревьями[6]. Они отправились в путь и долго колесили по извилистой дороге, служившей, по-видимому, овечьей тропой. Солнце садилось за холмами, и облака стали пурпурными. Им пришлось объезжать утесы, слишком высокие для их автомобиля, они сползали вниз, в небольшие овраги, и снова поднимались вверх с постоянно меняющейся передачей движения. О перепелах не нужно было спрашивать: холмы оглашались мелодичным криком слетавшихся на ночлег птиц.

Наконец они добрались до спуска. Это был деревянный желоб, несущий воду, и от него шли ручейки во всех направлениях, и всюду вокруг расстилалась густая зеленая трава, которую щипало большое стадо овец, не обращавших ни малейшего внимания ни на автомобиль, ни на гудки. Эти дурьи головы так и стремились попасть прямо под колеса!

Показался верховой – здоровый загорелый парень с фантастически пестрым платком вокруг шеи, в широкополой шляпе, с кожаным ремнем. Он гнал стадо коров. Седло и ремни стремян поскрипывали под ним, и этот звук в вечерней тишине раздавался резко и отчетливо. Отец остановил машину. Парень тоже остановился.

– Добрый вечер, – сказал отец.

– Добрый вечер, – отозвался парень. У него было приятное, открытое лицо. Он показал им дорогу: арройо пропустить трудно из-за воды. Постройки станут видны, как только они поднимутся немного выше.

И когда они отправились дальше, Банни сказал:

– Послушай, папочка! Как мне хочется здесь жить, как приятно ездить верхом, вроде этого человека. – Он знал, что эти слова дойдут до отца, потому что парень как раз был таким, каким, по мнению отца, должен быть мужчина: высокий, сильный, румяный и загорелый как индеец. Да, пожалуй, будет не слишком трудно убедить отца купить для сына ранчо Уоткинса!

Они продвигались кое-как по овечьей тропе, пересчитывая арройо, стенки которых вырисовывались в сумерках в виде высоких туманных очертаний, увенчанных фантастическими колоннами скал. Зажженные автомобильные фонари бросали вокруг колеблющийся свет, выхватывая из темноты дорогу. Наконец они заметили арройо с водой – его можно было узнать по густой зеленой траве – и свернули на еще более изрытую тропинку. Впереди виднелись постройки, в одном из окон светился огонь. То было ранчо, где родился и вырос Пол Уоткинс, и Банни ощутил необъяснимое внутреннее содрогание, словно приближался к месту, где родился Авраам Линкольн или какой-нибудь другой великий человек.

Отец вдруг заговорил:

– Послушай, сынок. Здесь может оказаться нефть, – всегда есть один шанс на миллион, – так ты ничего не упоминай об этом. Можешь, если хочешь, сказать, что ты встречался с Полом, но молчи о том, что он рассказывал тебе о нефти, и сам ничего не болтай. Предоставь мне все деловые разговоры.

Перед ними был калифорнийский дом, построенный из вертикально поставленных досок в один фут ширины, с узкими планками, закрывающими щели. Крылечка не было ни спереди, ни сзади, а вместо порога лежал плоский камень. Окраска дома – если он когда-нибудь был окрашен – поблекла так сильно, что при свете автомобильных фонарей ее нельзя было разглядеть. По другую сторону тропинки и дальше вверх, по направлению к небольшой долине, смутно чернелась группа сараев и большая овчарня, сооруженная из досок, местами подпертых вырубленными из эвкалиптов столбами. Оттуда доносились возня и ворчанье животных.