Нефть, метель и другие веселые боги (сборник)

Компания «Седьмой континент» – одна из первых российских мультиформатных розничных сетей. Работа сразу в нескольких форматах позволяет компании не только постоянно расширять сферу своей деятельности, но и повышать конкурентоспособность магазинов, увеличивать круг постоянных покупателей с самыми разными предпочтениями и доходами.

www.corporate.7cont.ru

Если долго вслушиваться в многоголосое пиканье касс, можно услышать разговор.

– Ты?

– Да.

– Как?

– Так.

– И?

– Да!

Разговор идет по-китайски, в разных тональностях. В магазине очень слабые люминесцентные лампы, и если работать в ночную смену, то к утру начинают болеть глаза. Всегда очень грязный пол, сколько его ни моет молчаливая уборщица-узбечка. Очереди, утомительные и для покупателей, и для кассиров вечные очереди; везде в магазинах очереди, но почему в этой средненькой круглосутке на окраине спального района очередь даже в три часа ночи? И это без алкоголя?..

График сутки через двое, восьмичасовая смена, час перерыва на все про все, используй как хочешь. Так? Да. А так? Да. А так? Да. Так? Да!

Мадина жила на Вешняковской улице примерно посередине между станциями метро «Выхино» и «Новогиреево». Закончив техникум, она пошла работать в ближайший круглосуточный «Седьмой континент». Товароведом ее, конечно, никто не взял, и немалым трудом полученный диплом оказался бесполезным. Но Мадина и не рассчитывала сразу после техникума работать по специальности и поэтому спокойно выслушивала одну и ту же фразу, которую ей говорили все директора магазинов, куда она приходила: «Вот посиди сначала годик-другой на кассе, товар повыкладывай, в мясном за прилавком постой, а потом посмотрим, чего стоит твой диплом».

Вот этот вот час перерыва, который можно использовать как угодно, был главной подлостью этой работы. То есть сбегала по-быстрому покурить – засчитано: четыре минуты. На туалет, извините, тоже сколько-то времени требуется, сохраним секреты. Расположишься не спеша, с удовольствием поесть – течет, течет сквозь пальцы драгоценное время! Можно весь час потратить на царское пиршество – домашняя тушеная брокколи из пластмассового лоточка, а можно постоянно ходить курить. Курить научилась в Москве. Покурила, вернулась на кассу – и тут же обратно, курить. А можно послать все к чертям и запереться на весь нескончаемый час в туалете.

Была еще одна подлость: старый охранник, который ходил за покупателями и внимательно, не таясь, смотрел на их руки. Мадина забывалась от омерзения, хотелось крикнуть: охрана! Выведите этого человека!.. Но он и был охрана, и даже самые развязные подвыпившие мужики стихали, стушевывались под этим взглядом, прятали руки, вытирали их о штаны после взгляда охранника.

И еще, пожалуй, вот что не стоило бы терпеть: на каждой кассе был призывный плакатик, всем на свете рассказывающий о зарплате кассира в тридцать тысяч рублей и о «возможности дополнительного заработка». Не поработав и дня в московском офисе, Мадина откуда-то знала, что не стоит распространяться о своем ежемесячном заработке, и даже через свою небывалую смуглость она умудрялась отчетливо покраснеть – не за себя, нет! – она работала честно и на большее не рассчитывала, – а за директора магазина, за руководство сети, где считалось нормальным выставить на всеобщее обозрение такую маленькую зарплату своих служащих, когда некоторые покупатели, в основном мужчины в хороших тонких пальто, могли в одну тележку набрать продуктов на треть, на половину такой зарплаты.

Все остальное же было то, чего Мадина примерно и ожидала, идя в продавщицы.

Мадина приехала в Москву маленькой девочкой вместе с семьей в 1993 году, когда они бежали из Грозного. У отца, влиятельного в свое время партийного босса, чудом, в золоте, сохранились кое-какие деньги, и он купил недорогую квартиру – тогда это еще было возможно. Остались у него и старые связи в Москве, он устроился заместителем директора банка, сначала они жили неплохо, но Шамиль Тагирович недолго выдержал в новой действительности, к тому же что-то с кем-то не поделил и через три года, в 1996-м, умер от того, от чего часто умирали тогда честные пятидесятилетние партийные функционеры: сердце было изношено. С родиной же связей никаких не осталось, и многочисленные родственники не стали устраивать судьбу его дочери.