Нефтяная Венера

Я курю, нервно барабаню пальцами по плюшевой ручке. «Полная херня. Ну просто полнейшая!.. Лену не увижу, телефона её нет…» Плюш меня успокаивает, бархатистый ворс так приятно гладить. Пальцы забираются между подушкой сиденья и подлокотником. Какие-то комочки пыли, песчинки, что-то холодное… Достаю железный рубль… Засовываю руку обратно в мягкую щель, прощупываю каждый сантиметр. Есть! Ещё на достав находку, уже знаю, что у меня в руке. Но вновь обретённого приглашения недостаточно. Мною овладевает азарт кладоискателя. Я запускаю обе руки во все пазухи, между подушками нахожу сокровища. Фотографию моей мамы – ещё девочкой, в лопухах с морской свинкой – и старенький футлярчик губной помады. Выкручиваю красный стержень. Сточен почти до основания. С замиранием сердца понимаю, как именно с этого стержня началось моё знакомство с губной помадой. Года в три-четыре я приметил, куда мама кладёт яркую штуку, которой мажет губы. Улучив момент, я схватил футляр, выкрутил ещё новенький стержень с характерным скосом и откусил… Пожалуй, это было моё первое серьёзное разочарование. Вместо сладкого вкуса, сулимого цветом и блеском, я ощутил на языке жирную бяку с химическим ароматом. Зубы увязли в ней, как в ириске.

Хвастаюсь находками Ване.

– Значит, мы опять идём?!

– Опять идём.

– Тогда я хочу накрасить губы, – ни с того ни с сего заявляет он.

Я остолбенел.

– Зачем?

– В театре нам красили губы, глаза и щёки, это называется грим. А мы идём в кино, там тоже грим.

– В театре ты играл роль, а мы идём в кино как зрители.

– Ну и что, что зрители? Какая разница? Щёки и глаза – мне не нравится, а губы – хочу.

Настроение отличное, я не спорю. Что мы, парней с накрашенными губами не видали?

– Только, чур, не сильно!

Ваня выпятил губы, как для поцелуя.

– Наоборот, растяни их. Видел, как девочки в машине делали? Вот так. – Я растянул губы. Ваня повторил. – А говоришь, губы тебе красили… – Легонько провожу помадой по его губам, растираю.

Он смотрится в зеркало.

– Красиво! Ещё давай!

– Это может выглядеть диковато…

– Хочу ещё!

Пришлось накрасить ему губы довольно ощутимо.

Замечаю на Ванином подбородке одну выделяющуюся волосину. Шутливо дергаю за неё.

– Опа, пора бритву покупать! Совсем мужик.

Ваня рассматривает волосину в зеркале, про губы забыл.

– Я буду бриться, как ты, папа?

– Будешь как я! А я буду как ты! – Хлопаю его по плечу.

– Ну, ты крась, не отвлекайся. – Ваня вспомнил про губы. Я ещё гуще намазываю их помадой.

– Вот теперь хорошо. – Ваня удовлетворённо осмотрел свой неправдоподобно яркий рот.

Во дворе ждут сёстры. Предлагаю Соне сесть за руль:

– Ты всё время нас возишь, выпей, расслабься. А я вас покатаю.

– Не, я пить всё равно не буду.

– Чего так?

– Антибиотики пью… Погнали. Только в меня тут одна дурёха на «икс пятом» въехала, дверь заклинило. Кто через окно полезет? – спросила Соня, заводя двигатель.

– Можно, я?! – застенчиво спросил Ваня. – Я хочу в окно!

Соня опустила стекло боковой двери и, пока мы с Машей устраивались сзади, Ваня, неловко барахтаясь, ввалился в окошко джипа на переднее пассажирское сиденье. Сначала в салон проникла его верхняя часть. Затем он застрял и попросил о помощи. Соня дёрнула Ваню за шкирку, и он, головой в коврик, ногами на кожаную спинку, оказался в машине целиком. Ване удалось поменять местами ноги с головой, только когда мы переехали Новоарбатский мост.

Молчим. А зачем ей антибиотики?!. Тут в мозгу сразу возникла картина: наш незащищённый секс, а теперь антибиотики… Соня что, обнаружила у себя какую-то болезнь?! Венерическую!!! Пиздец! Она ещё и меня заразила! Полный привет! Меня аж пот прошиб. Бывает же в жизни сплошной облом…

Соня предприняла очередной лихой манёвр, отчего я уткнулся в шиншилловый воротник Машиного пальто. Мех оказался мягким и немного влажным, на улице моросит. Упёрся рукой в сиденье. Рядом Машина рука. Вираж оказался достаточно продолжительным для того, чтобы я ощутил мягкость её щеки, аромат волос, холодный бриллиант в ухе… А если СПИД?.. Ерунда, СПИД антибиотиками не лечат… Наши с Машей пальцы соединились. Я как бы невзначай отнимаю руку, типа почесаться.

Увидев на перекрёстке цветочный ларёк, Соня ударила по тормозам:

– Без цветов нельзя.

Я было собрался выйти из машины, чтобы выполнить её просьбу. Ваня точно ушибётся, вылезая из окна.

– Нет, папа! Я пойду!

Не задумываясь над тем, что лучше просунуть в окно сначала, ноги или голову, Ваня как-то весь сразу вывалился наружу и подбежал к ларьку. Прохожие и сама продавщица цветов немало удивились, увидев человечка, покидающего автомобиль столь необычным способом. Поболтав с цветочницей, Ваня вернулся к окошку.

– Есть тюльпаны! Сиреневые, розовые и… и… тьфу… блин! Забыл! – Ваня стукает ладонью о дверцу и возвращается к ларьку.

«Блин»? Что-то новенькое…

– Ещё есть жёлтые с бахромой! Вот!

– А тебе самому какие больше понравились? – поинтересовалась Соня, роясь в кошельке.

– Сиреневые, как Маша в театре подарила.

– Возьми тридцать штук. – Соня протягивает Ване деньги.

– Нет, нет! Я заплачу! – вмешиваюсь я.

– Да не лезь ты!

– Что значит – «не лезь»?