Негасимое пламя (СИ)

– Андрей, скажи что-нибудь, если слышишь! – наугад позвал Верховский, намеренно отводя взгляд к запертым входным дверям. На краях поля зрения морок смазывался, как картинка от сбоящего проектора; если напарник шелохнётся под слоем ненастоящей реальности, наверняка получится заметить… – Андрюха! Первый пароль – «Москва Казанская», отзовись!

Тишина. Андрей то ли не слышит, то ли не верит… Нет, не верить он не может: не зря всю дорогу они зубрили кодовые фразы. Верховский изо всех сил напрягал слух, надеясь получить в ответ отзыв «шесть тридцать», – тщетно. Нежить тоже не спешит показываться. Не лезет на рожон или… или ей уже не надо? Ну нет, Андрей опытный, он не стал бы вопить почём зря, отдавая себя в лапы голодной твари. Держась за шершавую влажную стену, скрытую видением гладкой штукатурки, Верховский медленно обошёл комнатушку. Ничего, кроме битого кирпича на сырой земле. За мороком входной двери – знакомая, ничуть не изменившаяся лесная глушь. Значит, чары только внутри здания… Значит, нежить здесь. И её пленник – тоже.

Верховский торопливо, насколько это было возможно, пересёк комнатку и шагнул в просторный зал, залитый светом от неподвижного свечного пламени. То есть, конечно, в открытые всем ветрам руины, среди которых, помнится, даже торчали хилые молодые деревца. Иллюзорный храм был заполнен людьми, лишёнными лиц; может быть, за одной из неподвижных фигур нежить прячет парализованного страхом надзорщика. Щёку ужалило мимолётное холодное прикосновение. В настоящем мире идёт снег… Верховский без особой надежды скользнул взглядом по фальшивым прихожанам. Мужик в праздничной белой рубахе, женщина в полинялом чёрном платье, высокая девушка в нелепо-роскошном наряде, мальчик в лохмотьях… У всех молитвенно сложены руки, все головы одинаково склонены, словно один и тот же человек отразился в бесконечной череде кривых зеркал, коверкающих его подлинный облик.

Но с зеркалами что-то не так.

Верховский искоса вгляделся в богато разодетую девушку. Забранное складками платье, шёлковый платок, смиренный взгляд в пол, руки затянуты в белоснежные перчатки. На ладонях по четыре пальца. Свистнула в воздухе огненная стрела; молодая прихожанка развеялась чёрным дымом за миг до того, как заклятие достигло цели. Мир вокруг болезненно дрогнул. Верховский попятился, нашаривая в кармане сигнальный амулет. Тень! С тенью ему не справиться, даже если Андрей найдётся…

Натолкнувшись спиной на тонкий ствол, Верховский без промедления поджёг деревце. Языки занимающегося пламени нет-нет да прорывались сквозь морок; жар от огня – хороший ориентир, может быть, Андрей почувствует и сообразит, что к чему… Верховский без особой надежды швырнул несколько заклятий в тёмный сгусток, стремительно мечущийся под иллюзорными сводами. Нежить отчего-то его побаивается, но не настолько, чтобы пытаться сбежать.

– Уходи, – шёпот гулко раздался среди руин, смешался с потрескиванием дерева в разгорающемся огне. – Ты не нужен. Оставь его и уходи.

Нашла дурака. Сколько потребуется коллегам, чтобы сюда добраться?.. Всяко больше, чем ему – чтобы сдохнуть. К лешему панику, надо думать! Тень тут засела вопреки всем разумным соображениям; её не видели, по меньшей мере, лет пятьдесят – именно на столько простирается документированная история наблюдений. Что-то её тут держит. Если бы не морок, соображать было бы легче…

– Уходи, – настойчиво повторила нежить.

Как только, так сразу, милая… Верховский огляделся по сторонам, лихорадочно ища озарения. Может, морок – это и неплохо. Может, морок – это ему на руку… Вокруг – чужая память, осколки личности той, что после гибели обернулась смертельно опасной тварью. Графиня, сумасшедшая московская барышня, не пережившая расставания с возлюбленным… Что не даёт ей забыть себя? Не люди – людей давно нет. Не иконы и не подсвечники – они кажутся плоскими и смазанными, неважная деталь антуража. Хорошо видна золочёная решётка алтаря и резные двери за ней; их тень отлично запомнила. Долго, видать, смотрела. Может, молилась о чём-нибудь, а может, чёрт знает, тайком тут обвенчалась со своим красавцем… Спотыкаясь о валяющиеся на земле кирпичи, Верховский бросился через длинный зал. По ушам хлестнул бесплотный панический крик.

– Оставь!.. Оставь, не смей!..

Значит, правильно. Значит, есть там что-то, что пережило десятилетия разрухи и до сих пор осталось целым… Всё тело пронзила ноющая боль: нежить решила-таки отбиваться, хоть и делала это явно неумело. Она всё ещё мнит себя человеком, она не научилась быть тенью… Хорошо…

– Да будь ты проклят! – заверещала тварь откуда-то из-под потолка – то есть из-под давно обвалившейся крыши. – Чтоб тебе потерять и силы, и рассудок… Чтоб умереть на пороге своего торжества… Чтоб счастью твоему не сбыться, а сотворённому тобой пойти прахом…