Негасимое пламя (СИ)

Если она и удивилась, то виду не подала. Похоже, ей такого не запрещали. Странное дело: Яр на месте Агирлана в первую очередь наказал бы говорить с гостем только по-ильгодски, чтобы не давать волхву шанса воспользоваться даром внушения. Что ж, пока не донесли соглядатаи, нужно выучить хотя бы несколько важных фраз.

Ночью ему привиделся Влас. В левой руке сокол держал короткий кривой нож; в уголке презрительно усмехающихся губ собралась густая тёмная кровь. Золотой Аринов знак казался жалкой побрякушкой на его могучей шее. Храмовый служитель ничуть не страшился гнева богов. Нимало не колеблясь, он знакомым движением занёс руку с клинком. За миг до удара Яр очнулся, рывком сел в постели. Кровь гулко стучала в висках, а под рёбрами вновь недовольно заворочалась утихшая было боль. Успокаиваясь, он с силой прижал ладони к лицу.

– Добрый господин! – тихий голосок звучал тревожно. Похоже, девчонка всерьёз испугалась. – Кликнуть лекаря?

– Нет, – Яр кое-как поднялся на ноги. Несколько шагов до стола с кувшинами показались ему пыткой. – Всё в порядке. Просто дурной сон.

Элине запоздало спрыгнула с кровати и подбежала к нему. Виновато опустила взгляд.

– Презренная недостаточно расторопна.

– Пустое, – рассеянно отмахнулся Яр. Совсем не хотелось утешать вдобавок всполошившуюся служанку. – Всё хорошо. Спи.

Он прикрыл глаза, прогоняя из взбудораженного разума остатки видения. Наставница всё твердила, что богов никаких нет. Он не верил, неизменно оставаясь при мнении, что в её мире, может, и нет, а здесь-то точно есть. Но теперь выходит, что это вовсе неважно. Всё равно те, кто на словах служит богам, даже не оглядываются на принесённые им обеты. Не боги решили Власову судьбу. В миг, когда пришлось судить, жить соколу или нет, он волен был сказать любое слово. Не связывали его ни клятвы, ни угрозы – одна лишь собственная совесть. Этот ослепительный проблеск свободы запоздало испугал его. Ведь он даже толком не успел задуматься…

– Добрый господин? Презренная должна кликнуть лекаря?

– Нет. Спи.

Потянулись дни, одинаковые, будто переплетённые с лукавым мороком. По крайней мере, Яр больше не изнывал от праздности. Как тяжко ни давался ему незнакомый язык, он упрямо донимал Элине, выспрашивая у неё чужие слова. Учитель из девушки был никудышный: она сама не понимала правил, по которым складывала свою речь. Яр злился, но терпел, с тоской вспоминая Лидию Николаевну с её привычкой объяснять всё до самых глубинных принципов. Зато за время этих уроков Элине понемногу привыкла к нему и перестала вздрагивать каждый раз, когда он к ней обращался.

– А тебя кто учил говорить по-здешнему? – спросил однажды Яр, утомившись укладывать в закономерности её путаные рассуждения.

– Матушка, – Элине опустила взор. Лицо её – та часть, которую Яр видел между вуалью и платком – стремительно побледнело. – Она думала… Думала, батюшка выдаст ме… презренную за наместника владыки.

– Но так не случилось?

– Не случилось, – тихо ответила девушка. – В прошлое лето Любицы все сгорели. Батюшка меня отдал владыке за пять сотен золотых, чтоб заново построить детинец и пристань.

– Любицы? – Яр наморщил лоб, припоминая, где это. – Те, что в устье Одары? Там прежде был большой волок…

Сказал – и осёкся: крупным торгом меж двух рек Любицы были двадцать с лишним лет тому назад. Ни ему, ни Элине не полагалось этого помнить.

– Батюшка сказывал, что так и было, – девушка говорила едва ли ни шёпотом. – Раньше, когда ладьи по Браю ходили в Благоуханный залив. А теперь никому туда не надобно. Не стало волока.

Верно: кому взбредёт в голову плавать к руинам вольных городов? Брай больше не нужен. Теперь главный торговый путь – по Ивне, прямиком в морские гавани Саборана. Отрежь его – и станут нынешние ильгодские города все как Любицы. Яр до боли закусил губу. Что ему со всем этим делать?

– Только всё понапрасну, – девичий голос зазвенел слезами. – На будущее лето, может, опять пойдёт пожар по полям… А второй раз в-владыка золота не даст…

– Ну уж, – неловко буркнул Яр. Расстроил девчонку почём зря. – Может, дождливое будет лето.

– Н-на всё в-воля богов, – всхлипывая, Элине очертила дрожащей рукой обережный знак.

Яр едва сдержал горькую усмешку. Пытаясь успокоить девушку, он бездумно погладил её по вздрагивающему плечу; запоздало сообразил, что этим только испугает её, однако Элине вдруг подалась навстречу, уткнулась лбом ему в грудь. Должно, кроме него, она вовсе не встречала здесь земляков, а от местных обитателей видела мало доброго… Яр рассеянно провёл ладонью по её макушке, укрытой шёлковым платком. Не выходило жалеть её больше, чем рано состарившуюся Зимку, или хворого князя Горислава, или малоумка Дранка. Казалось, самая способность к жалости с каждым днём истончалась, заменяясь холодным бессильным равнодушием.

– М-меня в отчем доме Радмилой звали, – горячо прошептала девушка. – Пусть… пусть добрый господин знает.

В тот день Яр со всей ясностью понял: союзник из неё никудышный.