Негасимое пламя (СИ)

Яр отвёл взгляд. Он ещё слишком молод и скор на суждения, особенно в отношении вещей болезненных. Будь ученик опытнее, он раскусил бы задумку ушлого придворного, как раскусила её Лидия по одним лишь скупым фразам и неловким умолчаниям. Тогда, наверное, ему хватило бы ума не прикасаться к девчонке, пусть бы даже это грозило ей наказанием. Едва выглянувшим из дикости прихвостням Агирлана недоступна древняя премудрость. Советнику невдомёк, как редко рождаются люди, способные к волшбе; он решил, что довольно одной лишь крови – и почти наверняка просчитался бы. Но ещё хуже, если бы случайности вдруг сошлись, если бы на привязи у степного варвара и впрямь оказался одинокий, не связанный запретами, лишённый должного воспитания, ума и воли… Когда-нибудь, когда уляжется буря в мятежной душе ученика, наставница скажет ему, что случившийся исход был, пожалуй, самым предпочтительным. Но не сейчас.

– Лучшее, что люди могут испытывать друг к другу, это сострадание, – мягко проговорила Лидия. – Вам его не занимать. То, что вы сейчас сидите передо мной и говорите то, что говорите – прямое тому доказательство.

Яр молчал. Не верил. Плохо, очень плохо… Из печали такого рода вырастает иной раз то, что влечёт за собой нечистую смерть. Лидия вздохнула и поманила притихшего в углу домового.

– Прохор, будь добр, принеси шкатулку с артефактами.

Домовой настороженно повёл ушами, но перечить не посмел. Яр наблюдал за ним безучастно; такое отсутствие любопытства прежде не было ему свойственно. Лидия терпеливо дождалась, пока Прохор вернётся с невзрачного вида шкатулкой в лапах, и прикосновением отперла магический замок. Бережно вынула из бархатных гнёздышек две переплетённые между собой цепочки. Сапфиры – один первозданно целый, второй потемневший и изуродованный царапинами – остро блеснули отражённым светом.

– Взгляните, – потребовала Лидия. Тон её заставил Яра прекратить изучать кухонный пол и поднять голову. – Эти безделушки считаются самыми мощными маячками, реагирующими на тёплые чувства. Они могут послать зов, даже если носитель парного амулета испытывает к вам лишь лёгкую симпатию, но когда речь заходит о подлинной любви, зов этот способен преодолеть границу между мирами. Вот эту «звезду», – она тронула неповреждённую подвеску, – я не снимала много лет. Вторую носил Драган.

Яр нахмурился. Лидия с честью выдержала его испытующий взгляд. В шестнадцать лет неимоверно трудно поверить во что угодно, и прежде всего – в собственные силы. Но он справится, должен справиться…

– Дар не обрекает нас на одиночество, – слова теснились в просторной кухне, перекрывали завывания метели и стук снега в стекло. Лидия не повышала голоса. – Мы делаем это сами. Как и всё прочее в нашей жизни.

Воцарилось молчание. Настенные часы размеренно отсчитывали уходящие в прошлое секунды. Яр сидел неподвижно, погружённый в раздумья; теперь Лидия не смела ему мешать. Как бы ни было жаль гибнущего в нём мальчишку, любознательного и относительно беззаботного, но путешествие пошло ему на пользу. Роскошь легкомыслия – не для последнего волхва Ильгоды.

Очень может быть, что великого.

XXVIII. Тайное и явное

– Я чувствую себя преступницей.

Верховский с трудом сдержал утомлённый вздох.

– Присягу нарушала? Не нарушала. Остальное ерунда.

– Нет, – Марина упёрлась локтем в жёсткий матрас и упрямо сдвинула брови. Сквозивший меж задёрнутых штор серый утренний свет скользнул по её коротким вьющимся волосам. – Не ерунда. Я веду себя непорядочно.

– Не веди.

Она воззрилась на него оскорблённо. Наверное, это у неё профессиональное – выдумать себе замороченную проблему и потом ломать в своё удовольствие голову над решением.

– Я подам на развод, – твёрдо заявила Марина. – Это… это ни к чему тебя не обязывает. Просто… не могу так.

Ни к чему не обязывает. Пока она об этом не сказала, он толком и не задумывался. Мысль о том, что он может, как любой добропорядочный обыватель, обзавестись семьёй, перебраться из своего медвежьего угла в просторную уютную квартирку где-нибудь на окраине Москвы, даже построить какие-то отделённые от работы планы на будущее, время от времени его посещала, но казалась химерой – немногим правдоподобнее, чем идея, к примеру, отправиться куда-нибудь в экваториальную сельву истреблять эндемичные виды нежити.

– Погоди, – осторожно сказал Верховский, выпрямляясь среди подушек. Гостиничные наволочки резко пахли дешёвым отбеливателем. – Он кто? Маг, минус? Работает где-то?

Марина смутилась. При всей её решительности один лишь призрак чужого осуждения ввергал её в растерянное бессилие. Должно быть, это проклятие всех добропорядочных людей.

– Он… коллега. Бывший. Сейчас на производстве, – она горько поджала губы. – Ушёл, потому что нам платили совсем мало… Кто-то один должен был…

Её голос окончательно увял, задушенный беспощадной совестью. Самое удивительное, что Верховский её, пожалуй, понимал. И… переживал за неё, что ли?