Негасимое пламя (СИ)

– Наверное, «или чего», – проговорил Мишка слегка заторможенно. На Яра он смотрел, как на кладбищенское привидение, явившееся ни с того ни с сего посреди многолюдного города. – Мне… мне всё рассказали.

Яр скептически хмыкнул. Не всё. Как минимум, осторожный шеф вряд ли поделился с младшим офицером сведениями про лже-Липатова. А вот про Щукина… Про Щукина Мишке сообщили. На лице у Старова написана была удручённая растерянность, слишком искренняя для подозрений. Стало быть, и Верховский никакой двойной игры не ведёт: человек в таком состоянии не может быть ни соглядатаем, ни убийцей. Яр разжал пальцы, украдкой распуская нити почти оформленного заклятия.

– Проходи. Нечего на пороге разговаривать.

Мишка благодарно кивнул и неловко освободился от ботинок, расписанных белёсыми солевыми разводами. На улице слякотно. От этой мысли почему-то страстно захотелось очутиться на усыпанном белыми гранулами тротуаре, прогуляться хоть до парка, хоть до метро, хоть куда-нибудь. Апатия сменилась острой жаждой действия.

– Вы что-нибудь выяснили за сегодня? – спросил Яр, помогая Мишке начать разговор.

Старов покорно потащился за ним на кухню. Он растерянно молчал, будто очевидный вопрос застал его врасплох; попытался было зажечь свет, но под строгим взглядом коллеги отдёрнул руку. Яр сдержал сердитый вздох и потянулся к кофеварке. Он и сам не то чтобы в здравом уме – а теперь ещё успокаивать товарища по несчастью…

– Верховский мне удостоверение обещал, – вслух припомнил Яр в надежде хоть так разговорить гостя.

– Да? Не сказал ничего, – проронил Мишка. Он уселся у стола и с вымученным интересом заглянул в разложенные бумаги. – Может, хоть лампу сюда принесём? Ничего не видно…

– Можно и лампу, – подумав, согласился Яр. Задёрнул шторы, погрузив комнату во мрак, и негромко окликнул: – Прохор! Слышал? Выполняй.

Домовой проворно приволок из хозяйской спальни настольную лампу, со знанием дела устроил её поближе к розетке и сам воткнул вилку в сеть. Ореол прохладно-жёлтого света озарил и Мишкино лицо, и умную Прохорову мордашку.

– Пущай уж гость дальше сам подвинет, как ему надо, – слегка ворчливо посоветовал домовой и по своему почину скрылся в тенях.

– Сколько ему лет? – озадаченно спросил Старов. В его голосе впервые прорезалось что-то похожее на любопытство.

– Не знаю. Где-то триста, – Яр пожал плечами и поставил перед Мишкиным носом исходящую ароматным паром кружку с кофе. – Во всяком случае, он помнит две мировые войны и ещё одну отечественную.

– Ничего себе… – Старов отхлебнул крепкой горечи, поморщился, но от кружки отказываться не стал. – Умный какой!

– Тётка глупых возле себя не терпела, – хмыкнул Яр. Велико было искушение прибавить: «кроме меня». – Так что, выяснили за сегодня чего-нибудь? Верховский на месте был?

– Ага, был, – Мишка тяжело вздохнул. – Там плохо дело… Возле дороги нашли сына Бориса Андреевича. Я с ним разговаривал… Не с Борисом Андреевичем – с сыном… Нелады у него с головой, короче.

– Вот как, – задумчиво протянул Яр. Стало быть, паренёк по имени Лев, которого он дважды встречал в управских коридорах, вдобавок отпрыск зануды Субботина. Тогда понятно, как он оказался в поле зрения волхва-отступника. – Можно подробности разговора?

– Вот, слушай, – Мишка выложил на стол телефон. – Александр Михайлович разрешил.

Яр кивнул, благодаря за дозволение, и тут же им воспользовался. Старов взамен потянулся к разложенным на столе записям. Воцарилось молчание, нарушаемое шелестом бумаг и голосами, пойманными мембраной микрофона. Противоречия… Мысль о них назойливо зудела где-то на задворках сознания, заставляя вслушиваться в нарочито небрежные интонации. Слишком многое не стыкуется. Брошенный союзник – с убийством Щукина. Взлом сейфа – с угрозами Громову. Клятвы волхва – с мёртвой совестью.

– Допустим, Котика… то есть Льва оперативникам подсунули, чтоб те получили готового подозреваемого и дальше не копали, – вслух сказал Яр. Он вновь подхватился с места и принялся мерить кухню шагами; тень его, ломкая и беспокойная, металась следом за хозяином. – Если я мёртв, то есть свидетелей нет, то расчёт почти безупречный. Надёжнее было бы только убить и Льва тоже.

Мишка оторвался от бумаг и укоризненно покачал головой. Это безобидное движение отозвалось в душе обжигающей волной гнева. Старов либо суеверен, либо наивен, и неизвестно ещё, что хуже… Но злиться ни в коем случае нельзя. Запрещено. Как ещё одна, десятая, клятва, не произнесённая вслух, но намертво впечатанная в разум. Они оба – всего лишь люди, а человеку, говаривала наставница, свойственно ошибаться…

– По крайней мере, его не посадят, – буркнул Мишка, глядя в сторону. – И хорошо. Он же не убийца.

– Не посадят, – задумчиво повторил Яр. – Не убийца. Если всё вскроется, ему светит максимум вторая статья – но его действительно не посадят, он же на лечении в психиатричке…