Негасимое пламя (СИ)

Позвонил. Через два дня, чтобы ровным голосом сообщить, что пациент скончался. Отложив замолчавшую трубку, Верховский несколько долгих секунд пялился безо всякого смысла в пустую стену кабинета, словно искал там потайные чертежи человеческих судеб. Потом его, конечно, одёрнул неунывающий Витька Щукин; кажется, сообщил, что Ерёменко наконец-то пошёл на поправку. Ни сам капитан, ни врачи так и не придумали, что за внезапная немочь поразила его перед ранением. Что-то точно было, а что – леший его знает.

– Я ж говорю, не мог Димка так накосячить, – горячился Щукин. – Эх, понять бы, что оно такое…

– А вы разве задержанных не допросили? – праздно поинтересовался диспетчер Боря. Ему все эти истории – так, разбавить ежедневную скуку.

– Не колются. Даже под присягой. Не знают, и всё тут, – Витька на миг пригорюнился, но тут же снова вспыхнул жаждой справедливого возмездия. – Я ж говорю, там глубже копать надо! Кто-то их прикрывает, вот и…

– Этим пусть следствие занимается, – осадил его Боря и душераздирающе зевнул. – Наше дело маленькое… Тоска, блин, хоть бы чего случилось уже!

– Идиот, – не выдержал Верховский. Боря обиженно нахохлился, отвечать не стал. Вот и славно; его приятнее слушать, когда он молчит.

В обеденный перерыв, отчаявшись совладать с разъедающим мысли беспокойством, Верховский отважился на наглость. Под любопытными взглядами научников и подозрительными – контролёров он доехал до двенадцатого этажа, пробрался мимо мельтешащих лаборантов к кабинету, занятому группой исследования вероятностной магии, и бесцеремонно толкнул дверь, едва обозначив вежливый стук. Научники, как по команде, недовольно подняли головы; Верховский едва обратил на них внимание. Нужный стол стоял пустым.

– В отпуске, – стерильно-официальным тоном пояснила секретарша. – Взяла за свой счёт. Когда будет – не знаю.

Извинившись через силу, Верховский вышел и прикрыл за собой дверь. У Лидии наверняка нашлись бы для него слова; на большее и рассчитывать-то глупо, но её рассудительных выводов и спокойного голоса хватило бы с лихвой. Когда будет – никто не знает… С её-то положением, и финансовым, и общественным, она может себе позволить хоть год на рабочем месте не появляться. И что теперь делать? Орать в пустоту её имя в надежде, что она сочтёт нужным ответить на зов?

– Саша, вам нужна помощь?

Марина Маланина, в белом лабораторном халате и с пухлой папкой под мышкой, остановилась рядом и пристального его разглядывала. Настырная дурёха… Какая от неё помощь? Разве что уйти на другой конец Управы и на глаза не попадаться.

– Нет, – сердито отрезал Верховский и решительно зашагал прочь.

Переживания переживаниями, а рабочих обязанностей с него никто не снимал.

VIII. Холодная черта

Стылое вешнее поле стелилось до самой реки, почти до края пологого берега. Половодье уже сошло, оставило землю влажной и мягкой. Пашню селяне приберегли под пар. Чают на грядущее лето собрать добрый урожай, только вот, может статься, сеять уж будет некому. Милостивы боги; отведут ли идущую с востока беду?..

Драган мог бы не бить ноги по полям и луговинам. Тут ещё далеко до холодной черты; не ему, с его-то умением, бояться лукавой игры чар близ невидимой границы. Но идти легче, чем стоять и маяться ожиданием, чувствуя, как ноют от холода и натуги состарившиеся жилы. Сколько ни спорь с богами, а всё одно они правы: некогда первый волхв Ильгоды сделался дряхл и немощен, что перед хворями, что перед грядущим. Без малого лето тому назад он, может, сумел бы отвратить напасть, одним лишь словом положить конец не начавшейся ещё войне. Не стал. Упёрся в свои клятвы. Теперь что же? Погибла в огне изобильная Ястра, легли под копыта низкорослых степных лошадёнок земли вечной весны, а как просохнут после зимы дороги – такая же будет и судьба Ильгоды. Так говорил устами погибшего мальчишки, Ар-Иаста, добрый Драганов друг; был, как всегда, прозорлив и мудр. Рассказывали, что Ар-Ассан, уж на что старик, наравне с воинами стоял на городских стенах, искусной волшбой своей сделал столько, сколько сумеет не каждая дружина. За то и был растерзан посреди умытой кровью Белой площади, той самой, по которой гулял некогда с друзьями, глядя на высокие звёзды и слагая сладкозвучные песни. Агирлан, молодой вожак степняков, после той расправы велел своему воинству не щадить никого из ненавистного Стридарова племени…