Негасимое пламя (СИ)

Чутьё, выработанное за годы обитания в здешних краях, согнало Верховского с места аккурат за полминуты до нужной остановки. Вместе с ним из автобуса выгрузился какой-то асоциальный элемент, распространяющий вокруг себя запах дешёвого алкоголя. Покачиваясь, сориентировался в пространстве и небыстро, но целеустремлённо куда-то побрёл. Верховский так и не научился осуждать подобных членов общества. Что ж тут попишешь, когда делать со своей жизнью решительно нечего, кроме как напиться и забыться? Этому хоть есть куда топать сквозь неласковую сентябрьскую ночь.

Трассу от жилого массива отделял клочок недотравленной городской зелени – засаженный клёнами и тополями сквер, служивший днём прибежищем для пенсионеров и мамаш с детьми, а ночью – для личностей помрачнее. Верховский сунул руки в карманы, чтобы, если вдруг что, не среагировать моментально в духе оперативной работы. Усталому разуму он не слишком доверял.

Личности не заставили долго себя ждать. Крепко пахнущий потом и табаком молодчик будто бы невзначай заступил Верховскому дорогу и, приветливо скалясь в щербатой улыбке, осведомился, не найдётся ли у одинокого прохожего сигаретки. То ли темнота, то ли изменённое состояние сознания лишили его осторожности. В былые годы бродяга Ноготь, не понаслышке знакомый с сотрудниками органов, поостерёгся бы заговаривать с человеком в форме, будь там хоть вопрос жизни и смерти.

– Не курю, – предостерегающе ответил Верховский, нарочито медленно вынимая руку из кармана. Жестами показал: опасно, не нарывайся, отпущу с миром. Само собой, не совсем теми знаками, какими общался с коллегами в присутствии нежити.

Обычно этого хватало, но тут его то ли не поняли, то ли проигнорировали. Паренёк – в темноте плохо видно, но, похоже, совсем молодой – прищёлкнул языком и мельком оглянулся куда-то влево. Стало быть, там подельнички.

– У нас тут все курят на районе, – нагло заявил типчик, щеря крепкие зубы. – Ты поищи, вдруг найдёшь?

Тени за его спиной пришли в движение – приятели выдвинулись на подмогу. Верховский утомлённо вздохнул и полез за удостоверением. Драка, если будет, быстро закончится в его пользу, хоть и придётся потом писать служебку. Краем глаза он отметил, что выбравшиеся из сумрака мутные личности ненавязчиво берут его в кольцо. Неужели им так уж нужен его полупустой кошелёк?

– Ребят, – устало сказал Верховский, соблюдая букву закона, – будете творить хрень – приму меры на своё усмотрение. Если в отделение не хотите, давайте разойдёмся подобру-поздорову.

За спиной кто-то хохотнул. Выступивший из темноты здоровяк, хмуро глядя на строптивую жертву, сверкнул в тусклом свете коротким ножиком, медленно провёл лезвием по тыльной стороне ладони и слизнул выступившие капли крови. Дешёвый спектакль; о смысле догадаться нетрудно. Верховский наскоро соорудил парализующие чары – совсем слабенькие, ровно на одну конечность, как местный анестетик. Нож выскользнул из разом утративших гибкость пальцев и кувыркнулся в жухлую траву. Его владелец испуганно охнул и уставился на собственную руку, плетью повисшую вдоль тела. Остальные принялись недоумённо переглядываться. Теперь короткая душеспасительная речь – и можно наконец домой, урвать пару часов сна до следующего рабочего дня…

Из тонущих во тьме зарослей донеслось невнятное мычание. Именно что мычание – жалобное и надрывное, как у хворой коровы. Это было настолько не к месту – и из-за того жутко – что обернулись на звук сразу все. Верховскому доводилось слыхать подобное, но не в черте же города, около самой столицы, вдали от любой мыслимой кормовой базы… К мычанию прибавился глухой неровный топот копыт, а через миг из темноты показалась нежить. Раздвигая лысые ветки безглазой мордой и покачивая тощими пегими боками, под тусклый свет фонарей выступила самая натуральная коровья смерть. Она жадно двигала влажными ноздрями и целеустремлённо тащила костлявое тело в сторону ошеломлённых людей.

Верховский без церемоний отпихнул в сторону попавшегося на пути молодчика, на ходу сплёл ловчую сеть. Кровь, запоздало понял он. Горячая, свежая, живая кровь, которую устрашения ради пустил себе балбес с ножиком. Оголодавшая тварь, которой положено бы бояться людей, почуяла желанную жизненную силу и позабыла об осторожности. Откуда она всё-таки тут взялась?..

Компания за его спиной встревоженно загалдела. Этого ещё не хватало! Конечно, коровья смерть – не полудница и даже не моровая язва, но это не повод трепать при ней бестолковыми языками. Со второй попытки Верховский стреножил тварь сетью – ледащая нежить возмущённо замычала, переступая застрявшими в ярко-рыжих нитях копытами – и как следует прицелился, прежде чем швыряться огнём. И так придётся объясняться с начальством по седьмой статье… И надзору придётся. Здесь же не ферма, не мясокомбинат и даже не зоопарк. Как сюда забрело это создание, грозное для всякого зверья и почти безобидное для человека?