Негатив. Аттестация

В этот момент вахтёр привлёк внимание председателя студенческого клуба, и они оба двинулись к выходу из зала.

— Яков, тут какое-то недоразумение… — начал было я, но по выражению лица старшекурсника вмиг понял: никаким недоразумением тут и не пахнет.

— О чём ты? — свысока глянул на меня председатель клуба.

— Меня не пускают.

— У нас студенческий клуб. Он для студентов! — заявил Яков, скрестил на груди руки и поставил вопрос ребром: — Ты — студент?

— Но я же…

— Ты — студент?

Челюсти словно свело, едва сумел выдавить из себя:

— Нет.

— Ну так и чего ты хочешь? Нам тут шпики не нужны!

Меня будто на тридцатиградусном морозе ледяной водой окатили.

— Ты о чём?

Яков презрительно скривился.

— Думал, не узнаем, что ты из комендатуры? Проваливай! А не уйдёшь сам, выставят за дверь силой! У нас частное заведение!

На виске часто-часто забилась жилка, в глазах потемнело, захотелось заорать в голос и со всего маху приложиться кулаком по наглой холёной роже. Но — сдержался. Взял паузу, мысленно досчитал до пяти, потом сказал:

— Передай Нине, жду её на улице.

— Передать?

В голосе председателя клуба так и сквозила издёвка, и вновь накатил приступ бешенства, и вновь удержался, не сорвался на крик.

— Передай, и у меня не будет повода возвращаться.

Яков задумался, потом кивнул.

— Хорошо! А теперь убирайся!

Серж наметил движение вперёд, и я не сдвинулся с места, мрачно уставился на него. Не дождался от вахтёра решительных действий и вышел на улицу, мягко притворив за собой дверь. На деле хотелось долбануть ею со всей дури, но решил не терять лица.

А в голове в такт лихорадочному сердцебиению стучало: «шпик! шпик! шпик!»

Я — шпик! И все об этом знают!

Но — откуда? Я ведь с августа в комендатуре не числюсь! Что за ерунда?!

Далеко я уходить не стал, плюхнулся на ближайшую скамейку, пристально уставился на вход в клуб. Изо рта облачками пара вырывалось дыхание, но холодно мне не было. В воздухе невесомые снежинки кружатся, а мне — жарко. И душно. Дышу и никак надышаться не могу.

Нина! Нина тоже знает!

От этой мысли во рту стало кисло, аж зубами скрипнул.

Дерьмо! Вот же дерьмо! Она выйдет вообще?

Усомнился в этом, но — вышла. Нина порывисто сбежала с крыльца, и я вскочил с лавочки, поспешил её навстречу, но только протянул руку, и студентка резко отпрянула.

— Не трогай меня!

Я замер на месте, пересилил себя и спросил:

— Нина, да что такое?

— Сам будто не знаешь! — чуть ли не выкрикнула девчонка, тушь которой потекла и размазалась от слёз. — Ты меня обманул! Выставил полной дурой!

— Ты о чём вообще?

— Ты из комендатуры!

— Я — не из комендатуры, — ответил я полуправдой и поспешно добавил: — Нет, постой! Да не из комендатуры я, честно! И тебе я не врал! Я действительно учусь в энергетическом училище. Но ещё — мотоциклист.

— В корпусе! — обвиняюще произнесла Нина.

Тут уж отпираться было бессмысленно, пришлось признать.

— Ну да.

— И ничего мне не сказал!

— Да просто речи не заходило. Слушай, я ведь ничего не скрывал — даже на мотоцикле приезжал. Помнишь?

— Но ты и не рассказал правды! — отрезала студентка. — Теперь все считают, что я обо всём знала и покрывала тебя!

Я ощутил иррациональное раздражение и едва не наговорил в ответ грубостей, каким-то чудом сдержался и со вздохом спросил:

— В чём покрывала? Служба в корпусе — это преступление? Ну, извини — не знал!

— Служить — не преступление. А вот скрывать это — подло! Теперь все считают тебя шпиком, а меня пособницей!

— Глупости какие! Тебе не плевать, кто что думает?

— Нет, не плевать! Видеть тебя больше не желаю!

Нина развернулась и убежала в клуб, а я немного ещё постоял перед его крыльцом, затем вернулся к скамейке, уселся на неё и откинулся на спинку. Расстроился ужасно. Такие планы на этот вечер были — и всё псу под хвост отправилось. Нинку ещё расстроил, испортил ей праздник.

Я сунул руку во внутренний карман, смял цветастую упаковочную бумагу и отправил её в урну, следом выкинул и картонную коробочку. В руке остался зажат стеклянный шарик величиной со сливу, за толстыми стенками которого подрагивала капля чувствительной к сверхэнергии грязи. Зажав безделушку в кулаке, я начал набирать потенциал и сразу ощутил, как шар едва заметно дрогнул и принялся выворачиваться из пальцев. Тогда усилил хватку и начал бездумно крутить кистью. Стекло нагрелось, от него начало распространяться приятное тепло — для медитации лучше и не придумаешь.

Такие вот сувениры из отработанной субстанции изготавливала в госпитале троица аспирантов, мне по знакомству они уступили пару шариков за полцены. Хотел подарить один Нинке, и вот оно как получилось.

И всё же — какая тварь сдала? Как же так вышло, а?

Не знаю, сколько времени провёл, погрузившись в лёгкий транс, очнуться заставил хлопок по плечу.

— Пьер, дружище! А ты чего внутрь не заходишь?

— О, Карл! Привет! — Я поднялся на ноги, ответил на рукопожатие и указал на клуб. — Иди, там расскажут.

— С Нинет, что ли, поссорились?

— И это тоже, — подтвердил я и уселся обратно на скамейку.

— Ты сегодня такой загадочный! — хохотнул Карл и попросил: — Не уходи никуда только, я сейчас Мэри заберу и выйду.