Негатив. Аттестация

— Плохо сделанную работу приходится переделывать, — проворчал мой собеседник и спросил: — С учебными дисциплинами определились?

Я протянул ему список, подготовленный капитаном Городцом, и дядечка углубился в чтение, время от времени отрываясь и озадаченно сверяясь с огромной таблицей учебного расписания.

— Это не вы сами составили! — заявил он после с некоторой даже обидой в голосе.

— А так заметно? — поинтересовался я, и не подумав идти в отказ.

— Не то слово! Мало того что набрано предельное количество часов, так ещё и дисциплины не пересекаются между собой и все до одной доступны на первом курсе. А то каждый второй требует его на теорию энергетических конструкций записать!

Я даже не попытался подавить обречённый вздох. И сам бы потребовал, не обрежь Георгий Иванович крылья, — факт.

Дальше дядечка мурыжить не стал, заверил набор дисциплин, завизировал заявление и отправил в секретариат, с которого и начались мои блуждание по территории института. Двухдневный марафон наконец-то подошёл к концу.

Ура!

По возвращении в комендатуру я в который уже раз вытянул из жилетного кармашка часы, откинул крышку и полюбовался дарственной надписью, тогда-то и вспомнил сначала о Георгии Ивановиче, а потом и о его поручении касательно ставок на подпольном тотализаторе. Время было обеденное, и я заглянул в столовую, не углядел там Митю и вышел обратно на крыльцо. Постоял, подождал и — дождался. Бывший сослуживец притопал на обед в одиночестве, и я отозвал его в сторонку:

— На два слова!

Митя Жёлудь глянул затравленно, но ерепениться не стал и подошёл. Оно и неудивительно: его дружочка Остроуха сослали к жандармам, а Маленский больше не мог прикрыть авторитетом заместителя командира отделения. И, судя по фингалу под глазом, этим обстоятельством кто-то из наших бывших сослуживцев уже воспользовался.

— Чего тебе? — пробурчал Жёлудь, глядя с решимостью загнанной в угол крысы.

— Это кто тебя так отрихтовал? — спросил я, просто чтобы начать разговор.

Как ни странно, Митя отмалчиваться не стал, сплюнул под ноги и зло процедил:

— Федя, сука…

— О как! — удивился я. — И что не поделили?

— Тебе какое дело?

— До тебя — никакого. А если Барчуку есть шанс подгадить — так я всегда за.

Митя покачал головой.

— Не, заявлять на него не буду! — отрезал он и спросил: — Так ты чего хотел? А то пойду.

Я глянул на паренька сверху вниз и потребовал:

— Рассказывай! — Потом добавил: — Давай, не тяни кота за хвост. А то гляди — доложу куда следует, что ты у нас подпольный букмекер.

Тут-то Митя наживку и заглотил.

— Обалдел? Ты же сам ставку делал!

— А чем докажешь?

Жёлудь похлопал себя по нагрудному карману.

— А у меня все ходы записаны. Понял, да?

— Так чего Федя тебе врезал? — вернулся я к первоначальной теме разговора.

Митя кисло глянул в ответ и махнул рукой.

— Да урод потому что! Мы договорились прибыль от ставок пополам поделить, но из-за тебя я тридцатку с трудом наскрёб. А Федя только Максу полтинник проспорил. Вот и взбеленился.

— И все деньги, поди, забрал?

Сослуживец ничего не ответил, двинулся к крыльцу.

— Пойду я.

Я придержал его за руку и предложил:

— Пятёрку хочешь заработать?

— Ну?

— Плачу пять рублей за твои записи.

— Ты серьёзно?

— Ага. Хочу узнать, кто на кого ставил.

Митя немного поколебался, потом заявил:

— С тебя червонец, и записи не отдам. При мне смотри.

— Если так — то дам трёшку. Или пятёрку, если дашь переписать.

Ну и сторговались в итоге. Пришлось раскошелиться, но семи рублей ради такого дела было совершенно не жалко. Да и как иначе? Не силой же записи забирать! Опять же, в этих каракулях без пояснений Мити точно бы не разобрался. Так что — нормально.

С вечерней тренировки пришлось отпроситься, сразу после выезда в город переоделся в штатское и поехал в больницу. И — о, чудо! — впервые перед четыреста двадцать девятым кабинетом не дожидались своей очереди пациенты, последний покинул его прямо передо мной.

— Петя, заходи! — пригласила Лизавета Наумовна, велела убрать плащ на вешалку и разуться здесь же, дабы не тащить грязь в процедурную, а сама провернула ключ, запирая входную дверь. — Уф! Неужели на сегодня всё?

Я виновато улыбнулся и напомнил:

— Ещё со мной возиться.

Лизавета Наумовна махнула рукой.

— Да брось! Не чужой человек.

Не чужой? Ну, отчасти так и было. И не только в просьбе доцента Звонаря дело, всё же на пару от диверсантов отбивались.

Медлить я не стал, зашёл в процедурную, разделся и улёгся на медицинскую кушетку, прикрывшись простынкой. Руки оставил открытыми, и Лизавета Наумовна сразу углядела повязку.

— Так! — протянул она. — Это ещё что такое?

Пришлось рассказать. Лизавета Наумовна избавила меня от бинтов, а только приложила ладонь, и мигом пропали жжение и зуд. Но вот покраснение и частичное онемение так никуда и не делись.

— Лучше?

— Гораздо! — подтвердил я и спросил: — А мне что-то Звонарю надо будет отправлять?

— С тебя теперь только результаты зачётов. Ты курсы когда окончишь?

— Уже.