Негладкий лед

Перед сезоном семьдесят третьего, то есть в мае семьдесят второго года, только начав кататься с Сашей, я не знала ни выходных, ни праздников, хотя май у меня самый богатый месяц на праздники...

Мы работали не меньше восьми часов в день, и большинство элементов, показанных потом, было подготовлено именно тогда, и когда я приходила домой, разноцветные круги вертелись перед глазами... Поддержки начали делать буквально со второй тренировки, и надо учесть, что у меня тогда был вес приблизительно пятьдесят килограммов, а прежняя Сашина партнерша весила сорок два...

Я не знаю, надо ли так уж особенно сосредоточиваться на трудностях, потому что, если я скажу, что мне трудно всегда, подумают, что Роднина жалуется. Большинство человеческих жизней главным образом и состоит из трудностей -- физических, моральных, психологических, и пожаловаться, по-моему, любят все: от этого кажется легче. Трудности стоят за всем приятным, предваряют все приятное, а после забываются, как, наверное, женщина забывает боль родов, когда у нее на руках ее здоровый и красивый ребенок.

Может быть, порой люди думают, что жизнь мне дается шутя: мол, вот уж сколько лет все награды у Родниной в руках. И как знать, может, и не надо разрушать эту иллюзию. Может, людям и должно казаться, что фигурное катание состоит только из легкого и прекрасного, а коль покажешь его потную изнанку, то разочаруешь болельщиков. Олег Алексеевич Протопопов говорил, что если тебе тяжело поднимать партнершу, по твоему лицу это не должно быть видно -- наоборот, на нем должно быть написано, что это великая радость -ее поднимать. Ведь, смотря балет, мы не думаем, не должны думать о том, что за непринужденными па скрыты многочасовые однообразные "раз-два-три, раз-два-три" у станка. Натуга противоречит в глазах зрителя искусству балета, как и искусству фигурного катания.

Но в моем рассказе я, повторяю, хочу быть объективной, и из песни слова не выкинешь. Тем более что речь идет не только о труде Родниной, о трудностях Родниной, но о труде и трудностях фигуриста.

...Итак, май, и сезон еще далек, и хотя надо думать о будущем, но, в общем, не хочется. Хочется какой-то разрядки, каких-то встреч с людьми другого круга -- не того, в котором ты замкнута от весны до весны.

Раньше я все праздники проводила с ребятами из моего бывшего класса -- мы были моложе и легче на подъем. Боюсь, что тяжелее всех в этом смысле выглядела я: со мной им, наверное, казалось скучно, потому что за праздничным столом я хлопала на всех трезвыми глазами. А сейчас все стали совсем взрослые: одни разъехались по свету, у других -- дети...

В общем, в мае, когда можно немножко себя не беречь, позволять себе являться домой даже в два часа ночи, не думая о последствиях нарушения режима, очень иногда хочется попасть в компанию, где люди ничего не знают о фигурном катании. Такие вот странные люди, которые никогда не смотрят телевизор, потому что у них это время, например, рабочее... И просто посидеть в уголочке и послушать интересные разговоры. И чтобы никто у тебя не спрашивал: "Ну как, дашь на будущий год медаль?"

По-моему, не одно поколение спортсменов мечтает о каком-то клубе, где мы могли бы запросто общаться с артистами, писателями, например, или с учеными...

...Май -- это институт, где сдаешь экзамены и зачеты сразу и за зимнюю сессию и за летнюю...

У нас на выпускном вечере больше всего веселились жены заочников. Наверное, были счастливы, что кончились их мучения, не надо больше переписывать за мужей конспекты и помогать делать контрольные. Я уважаю и люблю заочников -- тех из них, которые просто ужасно любят спорт, сами не слишком многого в нем добились и теперь работают тренерами, и без таких, как они, не было бы спорта. На них, простых рабочих спорта, так называемых "низовых тренерах", держится его нравственность. Они меньше всего получают от него благ и почестей, их ведет в их деле энтузиазм, любовь и вера в то, что это дело -- необходимое и чистое.

Именно с рабочими, с рядовыми энтузиастами впервые встречается, приходя в спорт, ребенок. Именно они закладывают основу его спортивной морали. И тем, что в так называемом Большом спорте, где много нравственных соблазнов и моральных испытаний, люди в основном все-таки хорошие, мы обязаны "низовым тренерам". Моим друзьям-заочникам.

II

Потом кончается май, и начинается отдых.

Раньше я любила отдыхать весело, а теперь мне нужна тишина.

В тренировочный период, когда кончается очередная пятидневка, выходным, по-настоящему свободным чувствуешь только предвыходной вечер, а будущий день -- это заботы и хлопоты, и ты ничего не успеваешь: хочется куда-то бежать, к кому-то зайти в гости, но на полчаса, не больше, потому что не успеваешь. Хочется в театр, но театр -- это тоже возбуждение и волнение, он вызывает в тебе какие-то идеи по поводу новой программы (если это балет) или другие какие-то мысли -- о себе, своих обязанностях, о предстоящем... Иначе быть не может;

это естественно для человека, и если это не так, то для чего театр?