Негласный обмен (СИ)

У него нет своего голоса, внезапно понял я. И он играется чужим.

Фейри подцепил прядь волос Этайн, и та сидела, ни жива ни мертва, глядя так испуганно, что я не выдержал.

Стрела, вонзившаяся в землю ровно перед ним, заставила его отпрянуть.

— Ах, игры. С такой я бы тоже поиграл, — издевательские нотки меняют голос ещё сильнее, всё больше отдаляя от прототипа. — Но почему ты здесь… — взгляд остановился где-то чуть ниже моего лица. — Дорхэ Иарлэйт, южный? Все южники давно мертвы. Лес тебя уже не позовёт, — он рассмеялся.

Я пропустил слова мимо ушей (попытался) и потянулся за ещё одной стрелой, намереваясь в этот раз не просто спугнуть, но и попасть; сосредотачиваясь только на этом. Даже испуганная Этайн ушла на второй план, потому следующие несколько секунд развились для меня неожиданно, разбивая чётко выстроенную последовательность в голове.

Вот стрела, когда я нечаянно коснулся её наконечника (знал же, что это больно, но для аккуратности не было времени, и оплошал), выпала из руки — и под нечеловеческий смех проросла, не давая поднять её.

Вот Исси с отчаянным криком кинулся на фейри, но тот, даже не прикладывая особых усилий, подставил ему подножку (кажется, не ногой — ветвь, трава, земля, здесь всё за них). Вот Этайн испуганно вскрикнула, когда фейри кинулся ко мне, потянув руки к моей шее — но не схватил, а выдернул провалившийся за ворот рубашки шнурок с амулетом.

— Подменыш под защитой человечьих сил, смех и только, — скривился он.

«Что же ты такое, что тебя Лес не забрал?»

Внезапное воспоминание: когда мне было девять и охота на фейри закончилась, в деревне умерло несколько детей, от совсем младенцев до семилетнего ребёнка.

Эхо в голове вновь усилилось, когда шустрая рука резко дёрнула за шнурок, не касаясь подвески, и тот порвался, падая на землю, блеснув и скрывшись в траве.

Три стрелы. Две истрачены.

«Неудивительно, что ты такой неразвитый».

Беззвучная речь звучала куда лучше и ровнее, хотя эхо со спавшим амулетом меня совершенно сбили с толку, мешая вновь сосредоточиться — я не понимал, как слушать или как заткнуть эти мысленные уши.

«Перестань», — неловким из-за невыпущенного лука жестом показал я, хотя из присутствующих его могла понять только Этайн.

Перестань. Хватит. Я не понимаю.

(Я не хочу понять.)

— Они тебя не забрали, — ухмылка стала шире, он явно развлекался ситуацией. — Лес тебя не принял.

Краем глаза я увидел, как Исси кинулся на него со спины с ножом, лезвие блеснуло на солнце, и я, повинуясь не разуму, а инстинктивному страху, выстрелил.

Ему в руку.

Смех заполнил пространство, заставляя меня выронить оружие и зажать уши — бессмысленно. Он был везде.

— …предатель! — крик боли Исси скорее угадывался, чем различался в этом шуме.

«Интересный. Тебе они нужны?»

«Да!»

— Отошёл от моих детей, — рявкнули откуда-то со стороны.

Мама.

«Ну как скажешь», — в этот раз это точно была издёвка.

Никто больше и не успел ничего сделать — фейри отпрыгнул от меня, вскочил на ближайшее дерево и скрылся из виду. Кто-то выстрелил, но я был совершенно точно уверен — никто не попал.

Вместе с его голосом пропали и остальные, но я уже оказался слишком сбит с толку, чтобы что-то успеть предпринять.

— Он с ними! Не подходите! — срывающийся голос Исси прорвал краткую тишину. — Он подменыш!

Я вскинул голову, глядя на подоспевшую подмогу через вновь упавшие на лицо пряди — сейчас эта крошечная защита точно была мне необходима.

Мама, опустившаяся рядом с Этайн. Кто-то из соседей. Ещё несколько местных, лица которых я помнил. Светлая подружка Этайн — Миндль, кажись. Люди в красной форме — подмога из города?

— Нет! — несчастный крик Этайн.

«Всё в порядке», — попытался показать я, меня схватили на полужесте, заламывая руки.

Деревенские издали лишь неуверенный ропот, но не вмешались. Поверили на слово, понял я.

(Я был достаточно странным для этого, а они только что потеряли близких.)

— Да ему лет двадцать, — встрял кто-то. — Они так долго не живут.

— Но он всегда не от мира был…

Лицо матери исказилось болью, и она кинулась ко мне, но один из людей в форме успел её схватить за руку, останавливая.

— Это мой сын! Что вы все несёте…

(Она не местная. Её слово против тех, кто прожил тут всю жизнь.

И она сильнее многих, даже против оружия — но не когда одна. И ей нельзя терять хрупкого доверия.)

Я не выдержал и вскинул голову, так, чтобы она увидела моё лицо. Одними губами, надеясь, что правильно помню движения, что она поймёт — она всегда понимала.

«Не надо. Пожалуйста».

Поняла. Она поняла и чуть поникла, хоть и глядела все равно на окружающих с вызовом.

— Вы не можете так просто…

— Уведите его, разберёмся, когда выживших соберём, — рявкнул кто-то из городских. — И девчонку на всякий случай…

Тут уже я задёргался, но безуспешно.

Я успел увидеть лишь, как Этайн в последний момент выхватила мой амулет из травы.

***

Через пару часов я понял — я готов уже признаться в чём угодно, только признаваться было не в чем.

Мужчина раздосадовано пнул меня в живот, заставив беззвучно сморщиться, и женщина неодобрительно шикнула.